Энн Перри - Блеск шелка

– Мне очень жаль, – тихо произнесла Зоя.

В приглушенном свете, падавшем из окна, ее морщины были почти не видны, и Джулиано подумал, что так она, должно быть, выглядела в молодости.

– Но, когда новый муж Маддалены узнал о том, что у нее есть сын, он выгнал ее. Он не собирался воспитывать чужого ребенка, особенно рожденного от венецианца. Этот человек потерял во время нашествия родителей и братьев. – Голос Зои дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. – Маддалена не захотела взваливать на себя такое бремя, как ребенок, поэтому отдала тебя в приют. Сведенья об этом дошли до твоего отца. Приехав в Константинополь, он разыскал тебя и увез с собой в Венецию. Не хотелось тебе об этом говорить, но ты и сам рано или поздно узнал бы правду. Теперь ты можешь забыть эту информацию и больше никогда не вспоминать.

Но это было невозможно. У Джулиано едва хватило сил на то, чтобы поблагодарить Зою. Поздно вечером он покинул ее дом и в темноте, почти на ощупь, отправился к себе.

Спустя три месяца Джулиано вернулся в Венецию, чтобы отчитаться перед дожем. Но еще важнее для него было вновь ощутить свою причастность, принадлежность к родному городу. Здесь его дом, здесь он был счастлив – но все же чувствовал, что часть его души осталась там, в другой стране.

Дож послал за Джулиано, и тот отправился для доклада к нему во дворец. Молодому человеку было немного непривычно видеть здесь Контарини, а не Тьеполо. Это было глупо: дожи ведь время от времени умирают, так же как папы и короли, и на смену им приходят новые. Но Тьеполо был дорог Джулиано, и он по-прежнему скучал по старику.

– Скажи мне правду, – попросил Контарини после того, как все формальности были соблюдены и секретарь оставил их одних.

Джулиано поведал дожу о глубине разногласий, с которыми столкнулся Михаил Палеолог. Контарини кивнул:

– Значит, Крестовый поход неизбежен.

Дож выглядел удовлетворенным. Несомненно, он думал о том, что корабельный лес уже заказан и даже частично оплачен.

– Думаю, да, – ответил Джулиано.

– А Константинополь восстанавливает свои береговые оборонительные укрепления? – поинтересовался Контарини.

– Да, но медленно, – сказал Джулиано. – Если новый Крестовый поход состоится в ближайшие два или три года, они не успеют.

– А его объявят в ближайшие два-три года? – требовательно спросил Контарини. – Нашим банкирам необходимы точные сведения. Мы не можем закупать корабельный лес и начинать строительство на своих верфях в надежде на то, что произойдет через много лет. В начале века мы бросили все силы на строительство кораблей для Четвертого крестового похода, и если бы у твоего прадеда не лопнуло терпение при общении с этими лицемерными византийцами с их бесконечными увертками, спорами и оправданиями, Венеция была бы разорена.

– Я знаю, – тихо согласился Джулиано.

Мотивы прадеда были ему ясны, но молодой человек продолжал испытывать стыд при воспоминании о пожарах и святотатстве. Он поднял голову и увидел, что Контарини пристально за ним наблюдает. Неужели мысли так явственно отразились на его лице?

– Что, если Михаилу все же удастся убедить свой народ? – спросил Джулиано.

Контарини на несколько минут задумался.

– Новый папа менее предсказуем, чем Григорий, – сказал он печально. – Он может не поверить в искренность императора Михаила. Католики увидят то, что им захочется увидеть.

Джулиано знал, что это правда. Он презирал себя за то, что делает, но выбора не было, он это чувствовал.

Контарини по-прежнему внимательно следил за Джулиано. Тяжелые веки дожа не позволяли рассмотреть выражение его глаз.

– Нашим корабелам нужно работать. Торговля должна процветать. Кто будет строить корабли, зависит от того, правильное ли решение мы примем, сможем ли все тщательно спланировать и рассчитать.

Джулиано догадывался, что собирается сказать дож, и почтительно ждал.

– Если Константинополь по-прежнему уязвим, – продолжал Контарини, – Карл Анжуйский поспешит ударить по нему, пока византийский император не вошел в полную силу. Чем дольше он будет ждать, тем труднее ему будет победить Византию. – Дож принялся вышагивать по похожему на шахматную доску мраморному полу. – В этом месяце Карл на Сицилии. Поезжай туда, Дандоло. Смотри, слушай и наблюдай. Папа сказал, что Крестовый поход будет объявлен в 1281-м или 1282-м году. Мы не сможем подготовиться раньше этого срока. Но ты говоришь, что Константинополь стремительно восстанавливается. Михаил очень умен. Кто же кого переиграет, француз византийца или византиец француза? Карл склонил на свою сторону Европу, обещая отвоевать для христиан Святую землю, не говоря уже о его непомерных амбициях. Но Михаил борется за выживание. Ему нет дела, захватим ли мы Иерусалим, если из-за этого пострадает его народ.

– Что я смогу узнать о планах короля, находясь на Сицилии? – резонно спросил Джулиано.

– Многие слабости человека больше всего заметны в его собственном доме, где он их не скрывает. Король двух Сицилий высокомерен и заносчив. Возвращайся через три месяца. Тебя обеспечат всем необходимым – деньгами, рекомендательными письмами, доверенностями.

Джулиано не стал возражать, не сказал о том, что только что вернулся и не успел отдохнуть, встретиться и поговорить с друзьями. Ему очень хотелось поехать на Сицилию: против его ожидания возвращение на родину не уняло тупую боль в его душе.

Спустя две недели корабль Джулиано пришвартовался в Палермо – в сицилийском порту. Дандоло стоял на причальной стене, освещенной ослепительными лучами, и смотрел вдаль. В солнечном свете море до самого горизонта казалось пронзительно-синим. Город раскинулся на склонах пологих холмов; дома теплых, земляных оттенков перемежались сочной зеленью виноградников; кое-где виднелись яркие пятна стираного белья, сохнущего на солнце на протянутых поперек улиц веревках.

Через некоторое время он появится при дворе Карла Анжуйского, но сначала Джулиано хотелось вооружиться знаниями о Палермо и его обитателях. Никогда не стоит забывать, что он, по сути, находится в оккупированном городе – с виду французском, но на самом деле сицилийском. А для этого ему нужно побыть среди простого народа.

Джулиано отправился подыскивать себе жилье, надеясь поселиться в семье обычных горожан, которые смогут его приютить. Тогда он будет иметь возможность наблюдать за их жизнью и узнать их непредвзятое мнение. В двух домах, куда он постучал, не оказалось свободной комнаты. А в третьем его радушно приняли.

Снаружи здание выглядело как любое другое – простое, слегка обветшалое, с рыбацкими сетями и вершами для омаров, выставленными на просушку во дворе. Внутри нищета становилась более заметной: неровный глиняный пол был вытерт множеством ног, деревянная мебель обветшала, тяжелые керамические блюда красивого темно-синего цвета были кое-где выщерблены. Хозяева предложили Джулиано комнату и стол за такую низкую плату, что он не знал, как быть: предложить им больше или же не делать этого, чтобы не подчеркивать свое финансовое превосходство.