Хайнц Конзалик - Янтарная комната

В армии всё должно подчиняться порядку, так он обосновывал муштру. От приказов командиров до передвижения ровным и парадным шагом и калибра оружия. Строевая подготовка — это когда солдаты стоят в шеренгах, как части единого механизма, и в этом надо упражняться, всегда и без устали, до тех пор, пока солдат не станет настоящим военным.

Краеугольный камень такой армии с полным подчинением и марширующими солдатами был заложен. Солдат не должен думать, только подчиняться. Он всего лишь корм для молоха войны.

Уже в 1698 году Дессауер сделал важное изобретение. Для оружия, которое заряжалось порохом и свинцовыми пулями со стороны дула, использовался деревянный шомпол, и часто во время боя он ломался. Тогда солдаты не могли стрелять. Когда Дессауер это подметил, его озарила простая до гениальности идея, ведь многие гениальные идеи просты. Он изобрёл металлический шомпол. Он не ломался, позволял быстрее заряжать оружие и повысил скорострельность.

«Хорошо стрелять, быстро заряжать, неустрашимость и смелое нападение — это и есть настоящая солдатская жизнь», — говорил Дессауер войску, и оно день за днём упражнялось, солдат ругали и погоняли палками.

Старина Дессауер проверил всё, что должны были показать царю, и одобрительно кивнул полковнику Раммштайну.

— Это произведёт впечатление, — сказал он. — Я доволен. Думаю, король тоже будет доволен.

Фельдфебелю Гансу Гоппелю он приказал приблизиться. Это был широкоплечий, усатый парень родом из Восточной Пруссии, внушающий страх всем новобранцам, которые попадали в его руки. Из его легких вырывался поразительный рык. Кроме того, он во всем был впереди, никогда не уставал и орал на всех обессилевших:

— Что я могу, то и вы сможете, канальи! Нужно только захотеть!

Закон старины Дессауера.

— Завтра вы показываете с двенадцатью специально отобранными гренадёрами особое представление? — спросил Дессауер, когда Ганс Гоппель вытянулся перед ним по струнке. — Будете демонстрировать ближний бой?

— Так приказано! — браво отрапортовал Гоппель. — Нападение и уничтожение противника всеми видами оружия.

— Будьте внимательнее, фельдфебель! — Дессауер предупредительно поднял руку. — Не показывайте царю слишком многое из нашей тактики. Иначе он её скопирует. Покажите только пару маневров: атака, удар, укол. Этого достаточно. Непобедим тот, чьё оружие неизвестно. Всего хорошего, фельдфебель.

Трудно придумать более высокую честь. Престиж Ганса Гоппеля вырос настолько, что он даже испугался.

Появление генерала Иоганна фон Швайница, армейского инспектора, свидетельствовало о приближении короля и царя. По рядам Первого батальона прокатилась короткое нервное движение, потом гренадеры, все — ростом не ниже метра девяносто, в высоких, как башни, киверах, делавших их ещё выше, застыли, как статуи с гигантскими телами и головами, от вида которых всякий нормальный человек придёт в ужас, ощутив рядом с ними свою незначительность.

Король прошёл по строевому плацу, а сбоку от него (гренадёры, увидевшие это искоса, не могли поверить) шагал раскачивающейся походкой моряка, которые всегда вместо земли под ногами чувствуют море, двухметровый гигант вроде них, без парика и шёлковой одежды, в грубых штанах и башмаках, зато его зоркий взгляд проникал прямо в душу.

Пётр остановился перед Первым батальоном и посмотрел на Фридриха Вильгельма сверху вниз. За ними, отступив на два шага, остановились сопровождающие: старина Дессауер, генерал-лейтенант фон Грумбков, генерал фон Швейниц, генерал фон Ренкендорфф, барон фон Пёллнитц, князь Нетяев, генерал Одоевский и карлик Левон Усков. Перед таким сборищем гигантов он должен был чувствовать себя жуком.

— Поздравляю, — сказал царь. — Я никогда не видел такого войска. Везде о них говорят, во всех странах, а теперь я вижу это собственными глазами. Какого роста самый низкий?

— Метр девяносто, ваше величество, — сказал генерал фон Швайниц.

— Отличный рост! — Царь обернулся. — Я мог бы тоже у вас служить, Фридрих Вильгельм.

— Вс бы я сразу произвел в фельдфебели! — Король засмеялся и показал тростью на неподвижную шеренгу в мундирах. — Пройдёмте вдоль шеренги, дорогой друг.

Их величества пошли вдоль строя, и полковник фон Раммштайн скомандовал звонким, пронзительным голосом:

— Внимание! На крааа-ул!

Ряд гигантов вздрогнул, ружья взметнулись в воздух, попали точно в левую руку на уровне груди, раздался один громкий хлопок. Руки остановились на одной высоте, приклады, стволы, макушки киверов и носки башмаков выровнены. Линия не могла быть ровнее. Старина Дессауер, стоявший позади короля, довольно кивнул. Это наверняка поразит царя! Вот она, прусская основательность.

Полковник Раммштайн отдал приказ, поставил длинное офицерское ружье со штыком на землю перед царём и отдал честь. Офицеры, стоявшие перед своими подразделениями с ружьями, поставленными на землю, сдернули левой рукой с голов высокие кивера и остались в белых париках.

Фридрих Вильгельм гордо шагал вдоль строя, совершенно забыв о госте. Он находился на вершина блаженства. Пройти вдоль строя гренадеров, посмотреть каждому в лицо и дать каждому почувствовать: я ваш отец, я всех вас люблю, мерзавцы и канальи!

В конце строя король встрепенулся. Он ткнул тростью в землю и поднял сияющий взгляд на царя.

— Как они выглядят, так и воюют! — сказал он с гордостью. — Они вам продемонстрируют, что против них нет оружия. Всему, что умеет моя гвардия, обучена и остальная армия.

В то время как внизу, на плацу, начался показ боевых действий, наверху, на четвёртом этаже, у углового окна Янтарной комнаты стояли двое мужчин и наблюдали за происходящим. Один из них носил простой, длинный синий сюртук, второй — в ливрее дворецкого.

— Неужели то, что вы услышали, правда? — спросил человек в сюртуке и посмотрел вниз на царя, сидящего в широком кресле и наблюдающего за манёврами двенадцати гренадёров под командованием фельдфебеля Гоппеля. Они демонстрировали атаку и захват вражеских укреплений.

— Из первых рук, Вахтер. Королева сама сказала это генеральше фон Кнобельсдорфф: «Представляете, король подарил Янтарную комнату царю». Я стоял в метре от них и хорошо всё слышал.

— Король не мог подарить Янтарную комнату. — Голос Вахтера дрожал.

— Почему же не мог… Она принадлежит ему.

— Подарить её России… Для Пруссии она будет навек потеряна. Он не должен этого делать.

— Король вправе сделать всё… Кто ему помешает? — придворный Карл Урбан схватил Вахтера за руку. — Я решил сразу сообщить вам об этом, чтобы вы не рухнули в обморок от ужаса, когда об этом скажет сам король.

— Вы настоящий друг, Урбан. — Вахтер опять посмотрел на царя, тот захлопал в ладоши, когда гренадёры Гоппеля продемонстрировали, как саблей срубить голову противнику. — Я поговорю с королём.