Хайнц Конзалик - Янтарная комната

— Рядом с покоями царицы? — Кубасов покачал головой. — Шум от перепланировки…

— Это продлится только пару недель. Ради такой красоты царица может потерпеть.

Уже через день начались работы. Кубасов поговорил об этом с царицей Екатериной. Она появилась в выбранных комнатах, долго и внимательно осматривала низко склонившегося перед ней Вахтера и дала разрешение.

Это была упитанная, полногрудая женщина, с чувственными губами и курносым носом. На полных розовых щеках играл румянец, а крепкое телосложение способствовало успешным родам.

При осаде Мариенбурга, находящегося в руках шведов, ее заметил генерал Шереметев. Она была служанкой саксонского пастора Глюка, тот собирался отправиться в Москву. Своей фамилии она не знала, как не знала и своего отца.

— Как меня зовут? — переспросила она Шереметева, когда тот спросил её имя. — Меня называли то Екатериной Василевской, то Екатериной Трубачёвой. Мне всё равно, как меня зовут на самом деле. Разве это важно для работы? Я мою, готовлю еду, пеку, наливаю и обслуживаю, убираю и глажу бельё, поддерживаю порядок в саду и ухаживаю за скотиной.

— И каждую ночь с мужчинами… — произнёс генерал.

— Такого не было. Поэтому я и убежала из Мариенбурга. Шведские солдаты шли через город и хватали каждую попавшуюся девушку. — Она посмотрела на генерала умоляющим взглядом и добавила: — Позвольте нам ехать в Москву, господин. Я буду вести там хозяйство пастора.

Но она прибыла не в Москву, а в Петербург. Генерал Шереметев взял её с собой, чтобы она гладила его рубашки.

Так Екатерина Василевская — этим именем она решила теперь называться — дочь неизвестного литовского крепостного и служанки, оказалась в Петербурге. Там её и увидел всемогущий Меншиков. Она стояла на лестнице и мыла окно. Меншиков, знаток женщин, сразу обратил внимание на её фигуру, ноги и икры, талию и пышную белую грудь, а она кокетливо ему улыбнулась.

Чтобы остаться в хороших отношениях с Меншиковым, Шереметев решил подарить ему Екатерину. Теперь она, военный трофей генерала, гладила рубашки князю, мяла по ночам его простыни, и не было женщины более красивой, прелестной и дерзкой.

У князя Меншикова её увидел царь. Без лишних слов он взял служанку себе, а когда Меншиков через две недели попросил Петра вернуть её, царь сказал, что Екатерина починила и погладила так много рубашек, что он решил ее оставить.

После того как Пётр I женился на ней, Екатерина стала могущественной царицей, которая была, возможно, единственным человеком, который осмеливался иметь другое мнение, имела светлый ум и давала разумные советы. Она лично вязала для мужа шерстяные чулки, никогда не требовала от него ничего необычного, жила вместе с ним в деревянном дворце, сушила промокшую от морской воды одежду Петра, выходила с ним в море возле Петербурга и оставалась всё такой же простой, даже став царицей.

Однако была и другая Екатерина — в шёлковых платьях с жемчугом и драгоценными камнями, с придворным штатом, состоящим из княгинь, графинь и просто очень красивых придворных дам. Она сияла на праздниках, и когда во дворце Меншикова проходили роскошные приёмы, а в саду запускали чудесные фейерверки, которые Пётр очень любил, князь склонял голову перед своей бывшей служанкой, признавая её царицей.

Царица появилась перед Вахтером в скромном платье, которое обычно носила, когда не выполняла официальных обязанностей. Она выглядела, как обычная женщина из рабочей семьи, немного располневшая от родов, с внимательным, всё замечающим взглядом.

— Собираешься всё здесь перестроить?— спросила она Вахтера. — Оборудовать Янтарный кабинет? Царь рассказывал мне об этой комнате. Как она выглядит?

— Это трудно объяснить, надо видеть, ваше величество. Этого не передать словами.

— Так красиво?

— Как солнце, отражённое в тысячах золотых камней.

— Тогда установи её, — кивнула Екатерина. — О красоте можешь рассказывать в любое время.

На четвёртый день работ, когда снесли стену и рабочие приступили к разборке деревянных перекрытий между этажами и начали обшивать стены деревом, появился царь. На нём были рабочие штаны в пятнах, рубаха из грубой ткани и кожаный фартук, тоже весь в пятнах. В руках он держал рубанок и пилу. За пояс фартука были заткнуты три молотка, маленькая линейка и отвес круглой формы.

— Какие же лентяи здесь работают! — воскликнул он громовым басом. — Я покажу вам, как должен работать плотник. Поучитесь сначала в Голландии, прежде чем прикасаться к доске! Фёдор Фёдорович…

— Я здесь, ваше величество.

Вахтер подошёл к царю.

— Ты здесь старший. Показывай, что мне делать! — Он положил инструменты на пол и потёр руки. — Не церемонься и дай мне задание. Я сейчас опять Питер, плотник. Бог свидетель, как это прекрасно!

Две недели, по три часа каждый день, царь работал вместе со всеми, устанавливая Янтарную комнату. И трудился не хуже, чем самые хорошие петербургские столяры. Вместе с инструментами он приносил и внушающую страх трость из испанского тростника с вырезанным своими руками набалдашником из слоновой кости. Трость часто прогуливалась по спинам других столяров, если Петр замечал искривлённый гвоздь, косую доску, невертикальные стыки или неровные угловые соединения.

— В Голландии вас всех утопили бы, как слепых котят! — ворчал он на них. — И такие идиоты строят мой город? Да он обрушится, теперь я уверен! Вы все закончите свою жизнь на виселице, на колу, на колесе, под кнутом.

Это была тяжёлая работа, но уже через одиннадцать дней комнаты перестроили так, что получился один зал с нужными для Янтарной комнаты размерами. Стоящие в конюшнях огромные ящики открыли, панели, фигурки, цоколи, карнизы и орнаменты осторожно разложили и осмотрели. Как ни странно, ничего не сломалось, несмотря на тяжелый путь от Берлина до Петербурга.

— Осторожно! — предупреждал Вахтер всякий раз, когда бесценные панели переносили из конюшни во дворец. — Осторожно! Внимательнее, не будьте болванами…

— Это и ко мне относится? — спросил Пётр I. Он один нёс на плечах огромный фрагмент цоколя, такой обычно доверяли троим. Петр был очень силен.

— Ваше величество… — Вахтер умоляюще сложил руки. — Конечно же нет! Только к другим!

— Говори прямо, если я делаю что-то не так. — Царь двинулся дальше с цоколем на плечах. — Если будешь врать, получишь кнута!

Вечером усталый Вахтер пришёл домой. Из кухни доносились запахи кислой капусты и окорока. Адель с закрытыми глазами привалилась к стене. Мориц, этот Цербер, тихо повизгивал перед ней.

— Адьюшка, что с тобой? — За несколько недель Вахтер достаточно изучил русский язык, чтобы говорить целые предложения. Прежде всего он научился ругаться, когда слышал, как они ругаются между собой во время работы. Он обнял Адель, погладил и понял, что она совсем ослабела.