Хайнц Конзалик - Янтарная комната

Это произошло по дороге от Бромберга на Шнайдемюль.

Колонна остановилась на краю леса. Штабс-ефрейтор Хассельманн, водитель вездехода, развёл костёр их пропитанных соляркой досок и начал готовить в большом котле жидкий суп из десяти гороховых колбасок, в который покрошил кусочки солдатского хлеба.

Все расселись на краю леса широкой дугой — сорок водителей, Вахтер, Яна и капитан Лейзер, и тут над макушками деревьев прозвучал знакомый гул и свист.

— Самолёты слева! — крикнул унтер-офицер Зельх. Он сразу плюхнулся в снег, а остальные врассыпную бросились в лес, укрыться за деревьями или кустами. Капитан Лейзер упал вместе с Яной в снег и крикнул ей:

— Пригните голову! Быстрее… Ползи к дереву!

Лишь один Вахтер остался сидеть неподвижно и с удивлением смотрел вслед трём советским истребителям, которые пронеслись над лесом, сделали широкую дугу, развернулись и полетели назад, прижимаясь к земле.

— В укрытие, болван! — крикнул ему Зельх. — Мы не в машинах, а снаружи!

Но было уже поздно. Из заострённой морды самолёта выплюнул очередь пулемет, прошив опушку пулями. Выстрел из бортовой пушки попал в котёл с супом, и он лопнул. Разбросанная и расколотая взрывом посуда закружилась в воздухе, под градом пуль танцевали на земле три каски, и теперь, уже слишком поздно, Вахтер широкими прыжками побежал к деревьям, в укрытие. Он почувствовал удар в левое плечо. Споткнувшись, он упал в снег и пополз в лес. Там его подхватили три водителя и затащили в укрытие. Самолёты развернулись и атаковали второй раз.

Вахтер лежал на животе и не чувствовал боли. Дрожь распространилась от плеча по всему телу, по коже текла липкая жидкость. «Это кровь, — подумал он. — Да, кровь. В меня попали, я ранен в левое плечо. Это было как удар молотком, но не больно. Вся правая сторона онемела, я не могу поднять руку. Я весь дрожу, как будто голый на снегу».

Его зубы стучали, но он не мог ничего с этим поделать. Перевернувшись на спину, он пристально посмотрел на дерево, под которым он лежал, и удивился, что контуры стали расплывчатыми, а снег приобрел голубоватый оттенок. Неожиданно Вахтер увидел над собой лицо Яны, её озабоченный взгляд и красивый изгиб губ, когда она спросила:

— Михаил Игоревич, вам не больно? Лежите спокойно, не шевелитесь.

Снова раздался треск пулемётов, пули стучали по стволам деревьев и по земле. Штабс-ефрейтор проворчал:

— Свиньи! Грязные свиньи! Не могли найти другую цель, кроме моего котла?

Снова появилась лицо Яны, она что-то сказала, Вахтер ее не понял и тихо произнёс:

— Доченька, я в порядке. Мне не больно. Всё не так уж плохо…

Потом он услышал голос Лейзера:

— Собирайтесь! Всё закончилось! Вы только посмотрите! Ни одного выстрела по машинам. Мастерская работа!

— Нужно его забрать, — сказала Яна. — Я сделаю ему временную перевязку… до ближайшего города…

И снова голос Лейзера:

— В Шнайдемюле…

Вахтера подняли, перенесли к машине и положили на откидной борт. Кто-то сказал:

— Разрежь его одежду.

Плечу вдруг стало холодно, Яна что-то сказала, он открыл глаза, но увидел только темноту. Затем боль прошила все тело, от головы до пальцев на ногах. Вахтер закричал. Перед его глазами как будто взорвалась звезда, он провалился в пустоту, где больше не было ни чувств, ни мыслей.

Когда он очнулся, то услышал шорохи, почувствовал под пальцами ткань, но вокруг опять была темнота, и он снова провалился в черную бездну. Когда он открыл глаза и вннезапно вернулась память, он заметил, что лежит не в снегу на краю леса, и даже не на откидном борту грузовика, а в постели, и белизна вокруг была не снежным покровом, а пододеяльником.

И над ним снова появилось лицо Яны.

Она улыбнулась, и Вахтер попытался улыбнуться в ответ, потом поднял голову и с удивлением увидел, что Яна в другой форме. Не в платье Красного креста, а зелёной широкая гимнастерке, длинной зелёной юбке и грубых сапогах. Потом он услышал, как люди разговаривают на другом, знакомом языке. Женский голос по-русски задал вопрос, и мужчина ответил тоже по-русски:

— Сестричка, смилуйся, сделай ещё укол. У меня всё болит…

Что это значит? Что происходит?

— Доченька, — произнёс он, с трудом ворочая языком. — Где… где мы?

— В Шнайдемюле, Михаил Игоревич. Вы проспали три дня. Вам сделали операцию, всё хорошо, рука восстановится. Лопатка срастётся. На нее наложили проволочную сетку, и кость срастётся. Всё прошло удачно, как сказал доктор Трофим Игоревич Федоренков. Он потрясающий хирург.

— Федоренков… — Вахтер попытался немного поднять голову. — Яна, доченька… у меня бред? Где я?

— В советском лазарете №3 Второй гвардейской танковой армии. Уже два дня, как русские заняли Шнайдемюль. Мы среди своих.

— А Янтарная комната? — спросил он чуть слышно.

— Надеюсь, она в Берлине.

— Без… без нас…

— Речь идёт о вашей жизни.

— Ты должна была остаться с ней, Яна.

— Ваша жизнь была для меня важнее.

— Янтарная комната… мы… мы больше ее не увидим, Яна… Мы не справились… через двести двадцать шесть лет Вахтер не справился… Почему ты не позволила мне умереть? — Он вдруг заплакал, слёзы покатились по морщинистым щекам к уголкам рта. Яна промокнула их марлевым тампоном. — Как мы посмотрим в глаза Николаю?

— Война скоро закончится, Михаил Игоревич. — Яна наклонилась над Вахтером и вытерла его лицо. — И мы потом найдём её, мы будем её искать. Мы знаем, куда её увезли. Сначала в Берлин, потом в замок Райнхардсбрунн в Тюрингии, оттуда в Зальцбергверк. Возможно, после войны только мы будем об этом знать. Мы найдём Янтарную комнату, и наступит день, когда она снова окажется в Екатерининском дворце. Николай будет за ней присматривать, а вы будете играть в парке со внуками и рассказывать им, как вас обстрелял истребитель, покажете им свои шрамы. А они будут рассказывать про дедушку-герой и гордиться вами.

— Но мне стыдно. — Вахтер отвернулся от неё. — Мы поклялись…

— А гауляйтер Кох не клялся сражаться до последнего человека? Уже 28 января он сбежал со всей своей сворой в Нойтиф под Пиллау. И теперь ждёт в подземном бункере, когда можно будет бежать дальше на запад. — Яна обеими руками обхватила голову Вахтера и повернула к себе. — Я разговаривала с генерал-лейтенантом Богдановым, командующим Второй танковой армией, и рассказала ему всё, указав в качестве свидетеля генерала Зиновьева. Он позвонил Зиновьеву и потом ответил: «По словам Ленина, Янтарная комната — святыня нашего народа. Можете на меня положиться. Я помогу вам и сделаю всё, что в моих силах».

— Слова. Слова! Всё это лишь слова! — Вахтер схватил Яну за руку. — Мы должны были остаться с ней. Где её теперь искать?