Дэвид Гиббинс - Последнее Евангелие

— Она прекрасно сохранилась! — восторженно прошептал Джек.

Морис приподнял вытяжной вентилятор, индикатор стал красным.

— Пожалуйста, ничего не трогайте! Эта комната — настоящее чудо, — проговорил он шепотом. — Я понял это еще вчера, когда мельком заглянул внутрь, перед тем как позвонить вам. В Геркулануме есть и другие комнаты, нетронутые пирокластическим потоком. Непонятно, как комнаты не коснулся и «эффект печи». Странно, но это так! Должно быть, разгадка в расположении дома. По сравнению с остальными городскими зданиями он находится на возвышении. Вилла будто бы свысока взирает на крыши Геркуланума. Потоки горячего воздуха наполнили все коридоры, задели человека у входа, но до этой комнаты не добрались. Я всегда знал, что нечто подобное в Геркулануме возможно!

— Морис, я вижу свитки! — воскликнул Джек, его голос дрожал от волнения. — Свернутые в трубочки. Точно, свитки. Под полками в кувшинах.

— Я их еще вчера заметил, — прошептал Морис. — И сразу же решил звать вас. Теперь понятно, к чему такая срочность? Вполне возможно, это оно и есть.

— Представляешь, что там написано?.. — хрипло спросил Джек.

Внезапно вытяжной вентилятор замолк. Морис в сердцах выругался по-немецки.

— Только не сейчас! Господи, пожалуйста, только не сейчас! — Он словно в молитве склонился над вентилятором. — Прости мне все грехи мои, прости за все, что я плохого говорил или думал о Неаполе. Еще пять минут. Пожалуйста!

— В прошлый раз так же было, — прошептала Мария. — В Эрколано неисправная энергосистема. А охранники опять не удосужились включить запасной генератор, поэтому вчера пришлось уйти раньше, чем планировалось. Инспекция ведь электродрелями расширяет проем около статуи Анубиса. Думаю, охрана тогда начнет поживее соображать. Остается только ждать.

Всматриваясь в темный угол, где лежали свитки, Джек с трудом сдерживался. Ну не может он ждать ни секунды! Потом, закрыв глаза, глубоко вздохнул, развернулся и пошел следом за остальными к началу тоннеля. Не пройдя и полпути, Костас вдруг резко наклонился и подобрал что-то с земли.

— Смотрите! — Стряхнув пыль, он протянул друзьям металлический диск около дюйма в диаметре, темно-зеленого цвета, весь покрытый пятнами. — Похож на медальон.

— Это не медальон, — прошептал Морис, внимательно рассматривая находку. — Бронзовый сестерций. Самая крупная по номиналу монета I века. Вроде четвертака.

— К тому же самая большая по размеру. Идеальный вариант для нанесения портретов, — добавил Джек, наклоняясь ближе. — Что-нибудь видно?

— Нерон! — воскликнул Костас. — Я могу прочитать. Император Нерон! — Он передал монету Джеку.

Тот еще внимательнее осмотрел ее со всех сторон в свете фонаря на шлеме.

— Ты прав насчет имени, но ошибся с императором, — пробормотал Джек. — На обратной стороне монеты написано NERO CLAUDIUS DRUSUS GERMANICUS. Это полное имя Друза, брата императора Тиберия. Нерон — фамилия. Друз был одним из выдающихся военачальников, достойный человек, народный герой. Путеводная звезда начала империи во времена больших надежд и полной неопределенности. Почти как в Америке шестидесятых. Харизматичные фигуры — похоже, примета таких периодов. Его отравление, а затем убийство сына Германика, так же как и смерть Кеннеди, сказались на целой династии.

— Но все это произошло задолго до того периода, который волнует нас, — недовольно пробормотал Морис. — Друза убили в 10 году до Рождества Христова, во время правления Августов, почти за девяносто лет до извержения Везувия!

Джек кивнул и снова принялся рассматривать монету. Римская триумфальная арка, увенчанная статуей Друза на лошади среди трофеев…

— Ну конечно! — воскликнул Джек, подбрасывая монету. — Это не монета Друза. Она просто выпущена в его честь, а принадлежала тому, кто пережил безумное правление дяди Тиберия и его племянника Калигулы. Сестерций выпустили через пятьдесят лет после смерти Друза, во время правления младшего брата Германика, второго сына Друза. Здесь написано — TI CLAUDIUS CAESAR AUG PM TR P. Что означает — Тиберий Клавдий Цезарь Август Великий понтифик. Власть трибуна. Император Клавдий.

— Бедный Клавдий, — прошептала Мария. — Клавдий Калека.

— Это прозвище, — объяснил Джек. — Шекспир, например, прозвал английского короля Ричарда Третьего Горбуном. Но Клавдий вошел в историю не только благодаря необычайному прозвищу. Он многое сделал.

— Его правление длилось с сорок первого по пятьдесят четвертый год нашей эры, — добавил Морис, печально глядя на безмолвный вентилятор. — Умер в Риме за четверть века до извержения Везувия. Возможно, жена Агриппина отравила его.

— Не везло ему с женами, — вставил Джек. — Единственной настоящей любовью по жизни стала проститутка Кальпурния. Вскоре после смерти Клавдия и ее убили. — Джек замолчал, как зачарованный рассматривая сестерций. — Моя любимая римская монета. Очень редкая. Портрет прекрасен! Только взгляните на лицо! На его выражение. Разве этот мужчина — калека? Он красив, но ни намека на идеализацию и восхваление. Заметны характерные для императорской династии черты — лоб, уши. В памяти тут же возникают известные портреты Юлия Цезаря и Августа. Клавдий, вероятно, видел изображения родственников и гордился сходством, не зацикливаясь на собственном уродстве. На его лице печать ума, целеустремленность, а вовсе не боль и печаль. Лицо его омрачено разочарованием. И глаза старика, хотя в ту пору он был молодым мужчиной…

— Похоже, он страдал от церебрального паралича и мышечной пластичности. Никакой надежды на исцеление, никакого лекарства, только вино в непомерных количествах…

— И опиум? — внезапно вмешался Костас. — Морфий!

Морис, повернувшись, окатил его взглядом, полным сожаления.

— Мы говорим о I веке нашей эры, а не о современном Неаполе!

— Я серьезно. Разве Джек еще не рассказал о нашей сенсационной находке?

— Об этом позже, — ответил Джек, многозначительно посмотрев на Костаса.

В этот момент загудел вытяжной вентилятор.

— Кстати, о современном Неаполе, — оживился Морис. — Похоже, кто-то подкупил оператора энергосистемы, и нам наконец-то дали электричество! Или охранники очнулись? Не знаю, кого благодарить, в любом случае — за работу! Так ведь у вас говорят?

Все заулыбались. Абсурдно звучал этот призыв на английском с резким немецким акцентом.

Морис, поправив очки, взглянул на Костаса, но уже не с сожалением, а скорее насмешливо.

— Эй, мы же в одной команде! — Костас с невозмутимым видом встретился взглядом с Морисом, затем посмотрел на Джека, потом снова на Мориса и усмехнулся: — Вас понял.

Джек, прижавшись спиной к неровной стене тоннеля, пропустил Мориса вперед и сказал: