Дэвид Гиббинс - Последнее Евангелие

— Да, сейчас! — прокричал по-итальянски Морис.

Мария тут же начала щелкать все, что было на столе, цифровым фотоаппаратом. Она сделала несколько снимков крупным планом исписанных листов в том порядке, в котором они лежали, а затем положила лист папируса сверху, чтобы защитить рукопись.

— Джек, надо решит, что делать, — вполголоса сказал Морис. — Pronto. [15] Быстро (ит.).

— Пока нас никто не слышит, я позвоню другу в агентство Рейтер, — ответил Джек. — Мария наснимала достаточно. Фотографии можно отправить по электронной почте хоть сейчас. Но пока никому ни слова. Если в инспекции что-нибудь пронюхают, нам дорога сюда закрыта. Морис, нас ждет опасная игра. Настал ваш звездный час. Надо сказать, что мы не нашли ничего интересного, потратили кучу времени на изучение фрагментов стенной кладки. Еще раз идти сюда опасно. Наврите, что рабочие дрелью еще больше разрушили тоннель, а еще лучше — что произошел обвал. А завтра утром, когда снимки обнародуют, когда заголовки всех газет будут кричать о нашем открытии, инспекции придется пустить нас обратно. Подумать только, самая сенсационная археологическая находка за всю историю человечества! Кстати, Морис, Мария, примите мои поздравления!

— Рано радоваться, Джек, — прервал его Морис, осторожно огибая стол с папирусом и направляясь к вытяжному вентилятору. — Я слишком хорошо знаю этих людей и не строил бы столь оптимистичных планов. Отложим шампанское, пока тоннель не превратился в плод нашего воображения.

— Джек, здесь открытый свиток! — Костас стоял перед полками, вглядываясь в углубление за мраморными сосудами.

— Свитки здесь повсюду, — парировал Джек. — Прямо пещера Аладдина! Но нам пора уходить.

— Ты сказал, что хотел бы найти что-нибудь, написанное самим Клавдием. Я не уверен, но этот папирус написан двумя разными почерками. Один такой изысканный. А второй… Тут еще пометка на полях.

— Наверняка записи безумного Филодема, — бросил Морис.

— Не думаю. По-моему, Клавдий убирал с полок сочинения Филодема, — сказал Джек. — Мне кажется, он расчищал место для своих книг.

Джек подошел к Костасу. Папирус был действительно развернут. Оба конца немного отодвинуты так, что были видны строчки. Свиток оказался точно такой же, как в корзине у двери, — тома «Естественной истории» Плиния с характерными закругленными флеронами на ручках. Похоже, кто-то просматривал папирус, а затем отложил, специально оставив открытым на определенном отрывке. Из тоннеля снова послышался настойчивый женский голос:

— Доктор Хибермейер, Джек! Выходите!

Джек вздрогнул, таким неожиданным показался голос, назвавший его по имени, будто во сне, из прошлого. Таким твердым и решительным, каким никогда не был. На секунду Джеку захотелось все бросить, выбежать из тоннеля, чтобы узнать, что с ней случилось.

Мария с Морисом уже почти вышли из комнаты, захватив с собой вытяжной вентилятор. Джек взглянул на Костаса, покачал головой, потом перевел взгляд на свиток, заставил себя отключиться от всего происходящего вокруг, прочитал строчку и остолбенел.

Он еще раз перечитал слова. Всего два слова. Два слова, которые могут изменить историю! Мысли путались. Сердце бешено колотилось.

А потом Джек впервые в жизни совершил поступок, ничего не обдумав. Он взял свиток, осторожно свернул его, положил в сумку цвета хаки и застегнул пряжку. Костас молча наблюдал за ним.

— Ты знаешь, почему я так поступаю, — тихо сказал Джек.

— И не осуждаю, — ответил Костас.

Джек поспешил за Морисом и Марией.

— Пора предстать перед следствием! — пошутил он на ходу.

Через четверть часа Джек, Костас и Мария вышли за пределы раскопок и ждали, пока охрана откроет дверь в современный мир Эрколано. Как только выбрались из тоннеля, их словно обжег теплый воздух. Но вскоре слепящие лучи солнца скрылись за мрачными серыми тучами, заполонившими небо, которое словно опустилось всей тяжестью на Везувий и накрыло залив. Сняв защитные каски, археологи прошли мимо рабочих и охранников у главного котлована, оставив Мориса отчитаться перед Элизабет и вторым инспектором, которые поджидали их у входа в тоннель, торопясь закрыть его. Египетскую статую Анубиса вытащили из вулканической породы. Теперь она стояла у входа в тоннель. С другой стороны укрепили несколько вольфрамовых ламп для встречи с прессой. Бетономешалку подкатили поближе. Рабочие построили бревенчатые каркасы, чтобы заблокировать вход и навсегда отрезать путь в тоннель. Все шло так, как и предполагал Морис.

Толкнувший Костаса охранник с сигаретой в зубах и автоматом через плечо шел уверенной походкой навстречу археологам. Остановившись перед Костасом, он затушил сигарету и жестом приказал поднять руки. Собирается обыскивать! Джек мельком взглянул на Костаса, потом на охранника и снова на Костаса. Все пропало! Конечно, они добились того, зачем пришли. Но личный досмотр вещей поставит на этом крест! Господи, что же делать?! Джек прижал к себе драгоценную сумку и постарался привлечь внимание Костаса. Тот, не отрываясь, смотрел на охранника, то сжимая, то разжимая кулаки.

Вдруг за спиной раздались голоса — Морис вышел во двор, а за ним Элизабет и второй инспектор. Элизабет крикнула что-то охраннику по-итальянски. Тот презрительно усмехнулся, но с места не двинулся. Тогда мужчина-инспектор попросил его отойти и дать ключи. Охранник послушался. Инспектор быстро открыл дверь и жестом показал, чтобы все вышли. Мария с Костасом выскочили первыми. Джек поспешил за ними, но вдруг обернулся на Элизабет и наконец встретился с ней взглядом. Она с мольбой смотрела ему прямо в глаза, потом неожиданно схватила за руку и увлекла в тень подальше от охраны. На секунду Джеку почудилось, что все вернулось, он вновь утонул в глубине ее темных глаз, таких же прекрасных, как и много лет назад. Глаза не изменились, но на уставшем лице появилась тень страданий, виной которым, конечно, не прожитые годы. Джек едва разобрал, что Элизабет шепнула ему. Всего несколько слов. Вдруг с силой оттолкнула и убежала за угол к котловану, потерявшись из виду.

Джек не мог сдвинуться с места, ноги не слушались. Костас окликнул его снаружи. Джек медленно прошел мимо охранника, который, не сводя с него прищуренных глаз, громко разговаривал по телефону, мимо инспектора, кивнувшего ему на прощание, и наконец оказался на грязной улице. Он поднял взгляд на темный конус Везувия, возвышающийся над крышами домов в конце аллеи, и побежал догонять друзей, крепко сжимая сумку с цилиндром. Сердце заколотилось еще сильнее. Вот и все — назад дороги нет!