Роберт Лоу - Оскал дракона

Я присел на корточки, размышляя и рассматривая тело с разных сторон, пытаясь найти разгадку. Смертельный укус блохи? Даже если Гуннхильда и делала что-то подобное, она вряд ли могла проскользнуть в крошечное тело блохи и убить человека, это казалось невероятным.

Это не сейдр. Но я вдруг вспомнил одно место, где ядовитые иглы унесли больше жизней, чем клинки, Великий город. Я вскочил, сыпля проклятиями, выкрикивая уже запоздалые приказы. Через мгновение моя догадка подтвердилась — монах Лев исчез.

— Вместе со своими острыми иглами, — прорычал Финн, когда я объяснил ему ход своих мыслей. Он с силой хлопнул ладонью по борту телеги. — Дерьмо!

— Я бы ни за что не додумался, — смущенно произнес Бьяльфи, переводя взгляд с мазурской девочки на меня, и обратно.

Финн наклонился и ножиком для еды перерезал ремень, связывающий руки девчонки; она потерла запястья, а Хленни нахмурился.

— Он убил Ясну, подумав, что это Сигрид, — сказал я, озвучивая всем свою догадку. Торгунна увела Сигрид из повозки, но маленький грек не знал этого и в темноте принял толстую рабыню за беременную женщину; он уколол Ясну отравленной иглой в мочку уха, она даже не успела вскрикнуть, причем сделал это быстро и точно, а затем растворился во тьме. Думаю, рабыня почувствовала укол, заворчала, почесала ухо, и затем — уснула вечным сном. Бедная Ясна, она погибла из-за своего толстого живота.

— Я все равно ничего не понимаю, — смущенно проворчал Бьяльфи. — Мы знаем, как это было сделано и кем, но зачем монаху из Великого города убивать Сигрид?

Потому что Стирбьорн пользуется поддержкой Великого города, и монах отправился сюда не расследовать, кто вывез греческий огонь за пределы империи, а наоборот, сам привез это грозное оружие и проследил за его применением, причем находясь на стороне жертв. Я не понимал, зачем Великому городу понадобилось посадить Стирбьорна на высокое кресло конунга свеев и гетов, но это явно их метод, в этом я не сомневался.

Однажды в составе войска киевского князя Святослава мы участвовали в осаде хазарской крепости Саркел, князь специально для этого взял с собой инженеров из Великого города. Они были нужны Святославу, чтобы разрушить стены каменной крепости, которую ранее возвели строители из Великого города. Греки, называющие себя ромеями в Константинополе, были настоящим клубком змей.

Стирбьорн потерпел поражение и бежал, казалось, затея провалилась, но юнец по-прежнему оставался наследником конунга. Дядя едва ли стал бы его убивать, и если берсерки не справятся с заданием, молчаливый маленький грек с отравленными иглами убьет наверняка. К счастью, у него ничего не вышло.

— Да, Орм, ты умен, — сказал Онунд Хнуфа, его голос раздался из бледно-молочной дымки рассвета, он лежал в повозке неподалеку и слышал разговор. Горбун привстал на локоть и оглядел собравшихся. — Я наблюдал, как ловко ты вел дела в Великом городе, и до сих пор удивляюсь, как тебе удается понимать образ мыслей греков.

Все согласились с Онундом, одобрительно кивая и поддакивая.

— А теперь объясни, зачем грек прихватил с собой маленького Колля? — добавил Онунд.

Это был прекрасный мост, построенный из добротного камня, длиной в два роста высокого мужчины, достаточно широкий, чтобы по нему могла проехать повозка. Горный поток под мостом с журчанием и шелестом прорезал ущелье. Внизу лежали камни, поросшие зеленым мхом, в серебристых струях они искрились кварцевыми прожилками. Сокровища Горного владыки, назвал их Финн, подражая скальдам.

Мы стояли и ждали, и я подумал, что норны привели меня в это место, именно здесь закончится нить моей жизни. Я предложил Одину жизнь и знал, что Одноглазый принял эту жертву. При условии, что он выполнит свою часть уговора, сказал я себе, оно того стоит.

Однако жизнь продолжалась и все еще была прекрасна; пусть мы стояли и ждали берсерков, над нами словно снеговые хлопья проносились облака, морские ласточки парили в вышине, их радостные крики пронзали небо, голубое, как глаза новорожденного.

Меня переполняли невеселые мысли, что я никогда не увижу сына Торгунны. Но если Один выполнит свою часть договора, то другой ребенок будет жить — младенец, спящий в сильных руках Ботольва, который поднимается сейчас по еле заметной горной тропе, откуда хорошо виден весь фьорд.

Затем великану предстоит трудный спуск с другой стороны горы, и там, я думаю, он окажется в безопасности. Даже мужчине на двух здоровых ногах пришлось бы нелегко, заметил Финн, когда мы выработали план, а для одноногого Ботольва, наполовину скамейки и с мышиными мозгами, да с ребенком на руках, будет вдвойне труднее. Правда, Финн сказал это, когда Ботольв не слышал.

— Еще с ним будет мальчишка с козой на привязи, — добавил я, пытаясь превратить все в шутку.

Токи, услышав слово «коза», взглянул на меня и просиял, ласково потрепав животное по макушке, между толстых рогов.

Финн лишь хмыкнул в ответ, в это время подошел Ботольв с улыбкой на широком лице, одной рукой он прижимал к груди меховой сверток размерами не больше старого свернутого плаща.

— Здесь все необходимое, — сказала Тордис, протягивая Финну сумку, хорошую сумку из моржовой шкуры. Финн полез внутрь, надеясь найти еду или теплую одежду, но обнаружил лишь льняные тряпки и мох.

— Ты думаешь, я буду это есть, женщина? — проворчал он разочарованно, и она похлопала его по руке.

— Нет, — сказала Тордис менее ехидно, чем обычно, ведь она переживала за Финна. — Мох понадобится, чтобы вытирать ребенку задницу, она должна быть сухой и чистой. То же касается и твоих штанов, и этот урок ты должен усвоить сам и до нашей свадьбы.

Финн лишь что-то пробурчал в ответ, а остальные рассмеялись, добрый смех немного снизил напряжение. Ботольв перекинул через плечо похожую сумку, в которой было все необходимое, чтобы кормить младенца, и ухмыльнулся Токи и его козе.

— Ты готов, малыш? — спросил он, и Токи, дрожа от волнения, яростно закивал, затем нахмурился, глядя на Иву, которая вытирая слезы, прижала его к своему фартуку.

— Присматривай за моим маленьким героем, — обратилась она к Ботольву, и тот похлопал ее по плечу. Затем великан повернулся к повозке, там под белой волчьей шкурой лежала женщина, она приподняла голову.

— Позаботься о моем сыне, Родильный стул, — произнесла Сигрид слабым, словно дуновение ветра, голосом.

— Я доставлю его в целости и сохранности, — пообещал Ботольв, и Финн, услышав твердую решимость в его голосе, покачал головой, вспоминая, как Ботольв совсем недавно предлагал бросить Сигрид и ее еще не родившегося сына и бежать в горы.

В лучах холодного рассвета нам казалось, что затея вполне разумна: унести младенца, а его мать оставить, запутать преследователей и разделить их. Если врагам нужен младенец, то они не станут преследовать наших женщин и детей. Я надеялся, что найдется не много желающих сразиться с моими побратимами, сопровождающими женщин и повозки. Итак, остаются только те, кто жаждет кровавой мести, и я надеялся, что берсерки не будут в этом участвовать. К тому же теперь мы могли двигаться гораздо быстрее.