Борис Яроцкий - Агент полковника Артамонова [Роман]

Тысячи глаз с той и другой стороны устремились на полковника, направлявшегося к турецким окопам. По всему полю среди пожелтевших кустов акации лежали неубранные трупы. От них исходил сладковато-приторный запах.

Три дня назад здесь шли в атаку батальоны 35-й пехотной дивизии 139-го пехотного Моршанского полка. Неделей раньше командир дивизии бросал на укрепленные позиции турок 140-й пехотный Зарайский полк. От Зарайского полка осталось два батальона. Турки уже умели стрелять из американского оружия.

Начальник разведки, наблюдавший за атакой, видел, как оставшиеся в живых офицеры Моршанского полка, вышедшие из боя, плакали от бессилия: в лоб укрепление не взять. А приказ главнокомандующего великого князя Николая Николаевича был предельно строг: несмотря ни на какие потери ворваться в крепость. Не ворвались ни зарайцы, ни моршанцы. Густой трупный запах напоминал о захлебнувшихся атаках.

В турецком окопе полковника взяли под конвой.

— Я — парламентер, — сказал он по-турецки. — Имею честь доставить пакет от русского командования начальнику гарнизона.

Полковника обыскивать не стали, завязали глаза, повели по ходу сообщения. Солнце падало на лицо. По его лучам можно было судить, что конвоиры ведут парламентера к центру города в направлении мечети. Сообщил Фаврикодоров: резиденция Осман-паши в подвале под мечетью. Значит, ведут в подвал.

Парламентера держали под руки два дюжих солдата, сопровождал пожилой офицер, довольно сносно говоривший по-русски. Он ни о чем не расспрашивал, только кратко предупреждал, когда надо будет остановиться или повернуть в нужную сторону.

Ввели в просторное помещение, сняли повязку. Парламентер сразу же узнал генерала, седобородого, невысокого роста, но широкого в кости. Семь лет назад этот генерал выглядел намного моложе и, насколько помнится, бороду не носил.

Это был сам командующий Осман-паша, любимец султана Абдул-Гамида. Осман-паша узнал русского. С натянутой улыбкой заметил:

— Мне наши лазутчики доложили, что вы уже полковник и возглавляете не только разведку, но и военно-топографический отдел полевого штаба Балканской армии. Значит, наш светлейший из светлейших не напрасно пожаловал вам высокий орден, вы прежде всего топограф, а потом уже разведчик. Не так ли?

— Начальству лучше судить, — ответил парламентер.

— Наше начальство судит именно так, — подчеркнул Осман-паша, продолжая натянуто улыбаться. — Мы пользуемся вашими картами, а не французскими. Ваши карты самые точные.

Слушая в свой адрес комплименты, полковник Артамонов с грустью про себя отмечал: «А в нашем штабе вражеские лазутчики так и не выловлены».

Начальник штаба армии генерал Непокойчицкий заверял императора, что все турецкие лазутчики обезврежены. Оказывается, не все. Ведь приказ главнокомандующего великого князя Николая Николаевича о совмещении полковником Артамоновым должности штаб-офицера над вожатыми, то есть руководство агентурной разведкой, и начальника военно-топографического отдела полевого штаба действующей армии был подписан 30 октября. На календаре было 1 ноября. Оперативно сработала вражеская разведка. Наверняка здесь не обошлось без участия немцев, офицеров штаба.

Известно ли это императору? Генералу Обручеву, например, известно. Он прямо не говорит, но намекает, что власть двора выше министра. Иностранцев на службу в армии принимает двор. Так что интересы двора выше интересов России. Это было и это будет всегда, пока у власти будет двор, то есть семья человека, возглавляющего государство.

И разведки пасутся именно во дворе, получают сведения из первых рук.

Парламентер достал из-за обшлага шинели пакет, вручил командующему турецкими войсками.

Осман-паша расколол сургучную печать, извлек письмо. Оно было на двух языках: на русском и турецком. Пробежав глазами турецкий текст, Осман-паша перевел взгляд на полковника.

— Ваш император предлагает мне сложить оружие? — в голосе командующего едкая ирония.

— Он предлагает завязать переговоры.

— О сдаче Плевны?

— Да, ввиду очевидной бесполезности дальнейшего сопротивления.

— А вы, полковник, представляете, что это за крепость? В Европе это самая мощная крепость. У нас войск больше, чем русских на правом берегу Дуная.

— Представляю. У нас двойное превосходство в живой силе и четверное — в артиллерии. Крепостные стены любой толщины подвластны современной артиллерии. Но стоит ли их омывать кровью ваших доблестных солдат и офицеров?

— Вы правы, не стоит.

— Наш император надеется на положительный ответ.

— Ответ будет. Не я решаю. Решает султан.

— Как быстро он примет решение?

— Как быстро вы позволите связаться с Константинополем.

— Каким видом связи желаете воспользоваться?

— Телеграфом.

— Постараемся предоставить.

Надежду на телеграфную связь полковник Артамонов не питал. Из Плевны до Габрово, где уже существовала телеграфная линия, не один десяток верст. Быстро не проложат, даже если турецких телеграфистов русское командование пропустит через боевые порядки своих войск.

В тот же день Осман-паша заявил:

— Завтра будет письменный ответ.

Получалось, что разговор о телеграфе — пустая затея. Осман-паша намеревался выиграть время с тем, чтобы русские разблокировали дорогу на Ловчу и по ней в крепость прошли обозы с боеприпасами.

Об этом полковнику Артамонову стало известно потом из донесений лазутчиков, действовавших в Плевне.

До завтрашнего дня парламентера поместили в комнату при штабе, единственное окно которой выходило на стену ближайшего дома. По теням на стене можно было определить разве что время захода солнца. Но знать, когда зайдет солнце, было ни к чему. Парламентеру оставили карманные часы. Других вещей, за исключением носового платка и курительной трубки, у него не было. Гостя не морили голодом. Принесли наперченный плов и кукурузную лепешку и в медной посуде черный, словно вываривали в нем древесные угли, кофе.

Парламентер догадывался, что в штабе составляют ответ. Каким он окажется, последнее слово будет за султаном. Осман-паша все-таки связался с Константинополем. И турки, оказывается, пользовались голубиной почтой.

Султан приказал: крепость не сдавать. Пообещал прислать подкрепление — армию Сулейман-паши, которая сражалась где-то в Черногории.

И опять полилась кровь. В этот раз она была не напрасной. Под натиском русских войск армия Осман-паши вынуждена была сложить оружие.

Взятие Плевны открывало дорогу на Софию.

Сведения, добытые лазутчиками полковника Артамонова, помогли русским наступающим войскам сохранить жизни тысячам солдат. Особую похвалу заслужил унтер-офицер Константин Фаврикодоров.