Игорь Саврасов - Мальтийское эхо

Вера Яновна незаметно пробежала пальчиками по бедру Андрея Петровича, сидевшего рядом: «выручай».

— Дорогая Женечка! Игорь уже приглашен к нам в усадьбу, дал слово быть там. Надеемся, что и вы погостите… по возможности… вместе со своими девочками… — бодро начал мужчина и осекся.

«А на кого оставит отца?»

— А нам пора, друзья. До полуночи обещали вернуться, — добавила Вера. — Прекрасного вам вечера.

Она расцеловала Евгению. «Духи нужно поменять». Пожала руку Игорю. Тоже проделал и Андрей.

— До встречи, — сказал он, положил под свою тарелку деньги, и пара удалилась.

Как это бывает, когда двое старых друзей давно не виделись, им трудно начать откровенно говорить о пережитом и о планах на будущее. Тем более, если это мужчина и женщина, да и еще с непростым жизненным «пробегом». Нужно время, которого всегда нет, нет и дыхания для нового забега на длинную дистанцию.

Они поговорили немного об Италии, о том, чем занимались эти годы. Просто факты. И неизвестно, как долго длился бы вежливый разговор с бесполезным познавательным интересом, если бы Игорю не пришла от Веры Яновны SMS: «Хороша! Сдавайтесь в плен». Это послание отозвалось в душе его так, будто кто-то открыл заслонку и позволил волнам забытой запертой нежности вырваться наружу.

Утром следующего дня Женя, рассматривая в номере Игоря репродукцию Рериха осторожно рассуждала:

— Ты ведь хочешь снова рисовать? Молодец! Но… но как ты хочешь жить дальше один без женщины, без детей. Вот смотри, на картине женщина за руку тянет своего мужчину в гору! Я не о себе, я… вообще, — смущенно закончила она простую женскую истину.

— Есть женщины, которые могут столкнуть мужчину… — неохотно возразил художник.

— Да, много стерв и истеричек, но много тихих, добрых…

— Я знаю, Женя, что ты — из этих вторых. Но… но как подать… предложить тебе мою руку… Тебе и так тяжело тащить в гору свою семью.

— Это слова слабости. Будет чувство, появится вера, откроется любая возможность.

— Пока сказать могу одно: чувство есть! — искренне сказал Игорь.

— Вот и прекрасно! — обрадованно сказала Женя. — Мне нужно бежать домой. Я и так «проштрафилась».

— А я сегодня уеду в усадьбу на пару дней. Жаль, что ты не можешь со мной.

— Хочешь, я дам тебе мольберт, холсты, краски, кисти?… Ты возвратишься и вернешь.

— Пожалуй, да.

— Тогда подойди к 12:30 на улицу Кирочная, буквально рядом с метро «Чернышевская». Я работаю там в школе-студии, веду занятия по рисованию и дизайну. Созвонимся поточнее, как выйдешь из метро.

Евгения нежно поцеловала Игоря и ушла.

В 13:00 Андрей Петрович забрал его у метро и они отправились в усадьбу.

— Молодец, что взял мольберт. И вообще — мóлодец, — сказал Андрей.

— Остановите здесь, — попросил Игорь. — Я сейчас вернусь.

Он зашел в большой универсам и вернулся с пятью большими пакетами.

— Я ведь не просто хозяин кафе, я еще умею неплохо готовить, — похвастал художник.

Пани Мария встретила сицилийского гостя очень приветливо.

— Здравствуйте, Игорь, мы вам рады. Вижу: у вас с собой мольберт. В непогоду можно рисовать на балконе второго этажа, выход из библиотеки. Вера, Андрей, покажите гостю дом.

Мария Родиславновна стала спокойней, чувствовала благоприятные изменения в жизни: Верочка сообщила ей, что беременна, Иришка с Сергеем ежедневно ездили в Питер на встречи с Вадиком. Нашли толковых биофизика и нейрофизиолога. Работают успешно над сергеевым прибором. Верочка, наоборот, стала нервозной. Видимо, таков период беременности. Деев попросил подождать решения Ватикана и великого магистра по Укладке . Но на крайнее беспокойство Веры Яновны о судьбе усадьбы, спокойно рассмеялся:

— Что, ему, вашему мэру, место вокруг мало? И деньги даете приличные… Да… Ну раз он так… Я посодействую. Не волнуйтесь.

Вера догадывалась о возможностях Александра Владимировича, но попросила разъяснений и уточнений.

— Я вас не узнаю, Вера Яновна. Куда девалось ваше прелестное чувство независимости. Что за глупый страх. Да… Вы с Андреем Петровичем устали. Да… А схема «убеждения» вашего мэра обычная и простая: генпрокуратура в скором времени начнёт проводить тотальную проверку работы мэрии. Грешки, естественно, найдутся. А потом намёк по поводу государственного отношения лично мэра к планам МИДа относительно усадьбы… Пустяки. Кстати, коллеги из ГРУ и ФСБ установили, что ваш приятель Ричард с серьезными структурами на Западе не связан. Кое-какие связи у него есть, но, в принципе он — способный авантюрист, искатель-одиночка.

— Вроде меня и Андрея Петровича? — глупо спросила женщина.

— Отнюдь. Ваш Дар и Дар Андрея Петровича — это тончайший и мощнейший инструмент и, если угодно, оружие, — Деев сделал паузу. — Скажите, Вера, могу я рассчитывать на вашего друга в моей работе по некоторым направлениям?

— Например?

— Например, в апреле будущего года организуется по эгидой Ватикана и Юнеско международная конференция. Затронуты будут две основные темы: разрушение культуры неуправляемой глобализацией и вытеснение интернет-психологией духовных ценностей, нарастание морально-нравственной апатии. Андрей Петрович мог бы поучаствовать и в организации конференции, и подготовить кое-какие материалы. Да и выступить с докладом. Он сам мне говорил в усадьбе, что поддерживает точку зрения Николая Рериха о примате культуры в государственности. Говорил о духовной общности людей, стран, всего мира. Особенно ратовал за искоренение непонимания между христианами. Сейчас как раз укрепляются отношения Московского патриархата со Святым престолом.

— Извините, но он… сейчас нездоров в полной мере. Отложим разговор на пару-тройку месяцев. А если уже честно, Андрей необычный, очень противоречивый человек. Он… он не хочет быть погруженным в социум, жить в стае, — она сделала паузу. — Дело в том, что стая внутри него .

И все у него будто игра. И в рыцарей «поиграть» ему хочется. В то же время он человек крайне отзывчивый и ответственный. Он с удовольствием, и я тоже будем выполнять специальные ваши поручения, готовы к новым поискам и авантюрам. И еще… о рыцарстве и командорстве… Видите ли, дорогой Александр Владимирович, мой Андрей, да и я в какой-то мере… не крепки в ортодоксальной христианской вере, не тверды. Андрей осознает значение Веры, понимает, что мудрость людская лукава, но убежден, что только страстный, горделивый и пытливый ум, ум смятенной, не кроткой души способен творить . А примирившаяся в своей Вере душа чиста и благородна, и ее молитва сильна, но… Извините, я заболтала вас. Извините.

— Не нужно извинений, дорогая Вера Яновна. Я отлично все понимаю. «Clericus clericum non decimat».