Игорь Саврасов - Мальтийское эхо

Андрей оторвался от чтения, прикрыл глаза и вспомнил, как в 1983 году знакомые пригласили его в Венгрию пожить неделю у них в доме. Маленький городок. Хозяева Калман и его жена — католики. Мать жены, Мария, славянка из Словакии, православная. И вот когда однажды вечером пошли в гости к родной сестре Калмана, он шепотом, прижав палец к губам, сообщил заговорщицким тоном, что его сестра — протестантка. Вот тебе и конец XX века. «В каждом веке есть свое средневековье» — это Лец!

В каждой семье, в каждой голове свои «тараканы», свои «скелеты в шкафу». Эх…

Ещё Андрею вспомнилось, как профессор на лекциях часто цитировал Блаженного Августина, хотя не как одного из отцов церкви, теолога, а как родоначальника христианской философии истории, неоплатоника. Но ему не припомнилось, чтобы Г.Н. называл имя другого отца церкви, тоже теолога, тоже философа-платоника, Василия Великого, современника Августина. Может в то «застойное» время он не обладал необходимой архивно-культурологической информацией в полном объеме?

В дверь постучали. Ирина негромким голосом позвала его на ужин.

После ужина девушка пригласила Андрея в свою комнату послушать музыку, посмотреть семейные фотоальбомы. Пришла и бабушка.

Комната Ирины была побольше, чем у Андрея. Обстановка удивила ею.

— Лет двадцать назад я мечтал довольно серьезно о даче с такой вот точно мебелью. Не сбылось.

— Это все заслуга сестры. И ее вкус. Она дама состоятельная, часто гостит в усадьбе, — просто сказала Ирина.

Плетеная мебель! Это дорого, но очень красиво. Два плетеных полукресла, круглый стол, тоже плетеный. Трельяж в плетеном обрамлении. Большой сундук. Его плетение напомнило милых бабушек и прабабушек. В сундуках хранили приданое! Плетеные были и небольшой шифоньер, и даже диван, покрытый толстым, мягким шелковым пледом. Неплетеным был лишь комод. Изящный, старинный, с гнутыми боковыми стенками и медной фурнитурой. «Чиппендэйл»! Наверное, бук. Даже стоящий на камоде современный музыкальный центр не вызывал диссонанса.

— Да, комод рода Богданóвичей. Мы использовали в реставрации мебели уцелевшие буковые, грабовые и ореховые детали. Какие-то плетения «нанизаны» на эти, чаще фанерованные детали. А само плетение выполнил местный мастер из нашей ивы. Ива здесь повсюду, — сказала девушка.

Она поставила Вагнера, затем Прокофьева, достала из комода два фотоальбома, кожа на которых была настолько потертой, что могла помнить еще Александра Третьего. Запах тоже был из XIX века, очень трогательный.

Андрей Петрович листал альбомы. Все молчали. Затем посмотрели старинные гравюры, литографии, большей частью касавшиеся морских путешествий предков хозяев.

Андрей понимал это молчание: рассказывать об этих красавцах в мундирах и сюртуках и красавицах в мехах и кружевах было пока преждевременно. Это и так был акт доверия!

— Кстати, Прокофьев замечательно играл еще и в шахматы, — заметил Андрей. — Сделал ничьи с великими Ласкером и Капабланкой. И вообще был очень самоуверенным человеком.

Пани Мария все это время весьма серьезно посматривала на Андрея Петровича, как обычно изучая его. Но тут с уважением произнесла.

— Вы, Андрей Петрович, весьма образованный человек. И слог в вашей повести, я почитала немного, очень хорош! И пора поговорить.

— Спасибо, — промолвил Андрей.

— Днем позвонила Вера, куплены два билета до Мальты, туда и обратно, сроком на неделю. Вылет через два дня. Вы готовы, Андрей Петрович, через сутки отправиться в путь? Тетради Георга потребуют еще вашего внимания… — Мария Родиславовна запнулась. Она волновалась.

— Да, готов. Последнюю тетрадь я хотел бы взять с собой. Я как раз работаю с ней. И еще… — он сделал паузу, обдумывая фразу.

— Нет, тетрадь брать нельзя, нужно успеть прочесть здесь. А об этом вашем «и еще» не следует беспокоиться. Вера Яновна едет в командировку, и вы тоже. У нее научный договор с мальтийскими архивистами и грант. Так что в средствах вы не будете стеснены. Вы — привлеченное к работе научное лицо.

«Научное лицо» приобрело более уверенный вид.

Мария Родиславовна снова посмотрела на него испытующе.

— Давайте отдыхать. Спокойной ночи, молодые люди, — и ушла.

— Спокойной ночи, Андрей Петрович, — сухо сказала Ирина. — Сегодня я не пойду гулять перед сном. Мне нужно поразмыслить над… одной главой из вашей повести.

— Спокойной ночи и плодотворных размышлений, — ответил Андрей и улыбнулся на прощание.

Он чувствовал усталость, пошел к себе и быстро уснул. Размышлять о чем-либо ему не хотелось. Утро вечера мудренее!

За завтраком Ирина предложила поработать в саду, в беседке. Андрей ответил:

— Это чудесно. Как заметил Б. Шоу, сад — это лучшее место для того, чтобы узреть Бога.

Мария Родиславовна опять одарила его приветливым взглядом.

— Я думаю: вы понравитесь Верочке, — и лукаво добавила: И я люблю интересных и умных мужчин.

— Весьма польщен, мадам. Я буду стараться.

— Не перестарайтесь. Сестра не проста, она лучший в России специалист по тайнописи и раскусит любое коварство, — съязвила девушка.

— Вы еще очень молоды, милая Ирина, а в то же время как филолог должны уважать слова Гете: «Единственный способ омолодиться — это волочиться за молоденькими девушками», — наставительно сказал Андрей.

— Ага, а плата за это — отдать душу дьяволу, как Фауст, — наступала девушка, — и не очень-то Вера молоденькая.

— Внучка, не спорь, милая. Андрей Петрович, конечно, прав. Он просто, как всегда, немного ироничен. — Мария Родиславовна привстала, чтобы уйти и добавила: Ужасно скучно проводить время вдвоем с мужчиной даже в деловой обстановке, если в этих отношениях нет хоть капли поэзии и совсем чуточку флирта. Как две чаши, одна богемского, другая венецианского стекла, стоящие рядом долгие годы без вина.

И ушла, ступая тихо, будто бережно неся за собой шлейф воспоминаний.

В саду веяло утренней прохладой. Девушка достала андрееву повесть. Она почему-то была «не в духе».

— Я выборочно прочитаю несколько отрывков вслух и спрошу потом кое о чем. Это займет немного времени, — попросила Ирина.

— Да, конечно, если смогу — отвечу, — приободрил ее Андрей.

Отрывки касались легенды об апостоле Павле и Змее.

— Это написано от лица свидетеля, человека с затонувшего судна? — спросила девушка.

— Да, — ответил Андрей, вглядываясь в лицо Ирины.

— Меня интересует, собственно, какие первоисточники и насколько подробно вы изучали в работе над повестью, — серьезно спросила Ирина. — Может быть, даже древние документы?

— Эпизод со змеей описан в греческом тексте, что-то брал из Деяний Святых Апостолов. Всех деталей я уже не помню. Прошло почти 20 лет. Но почему и вас, и ваших родных так волнует этот эпизод? — рассеяно ответил Андрей.