Игорь Саврасов - Мальтийское эхо

Она молчала.

Тогда он решил отвлечь ее от раздумий и пошутить:

— Я с месяц назад наблюдал по телеку за диалогом двух известных режиссеров. Они горячо спорили. Один спрашивает: «Вот зачем вы в «Трех сестрах» раздели догола сестер и даже Вершинина?». «Вы что, не понимаете?» — кипятился второй, — «Я хочу показать этим зрителю, что они не защищены! Это новая, концептуальная режиссура!»

Вера Яновна лишь улыбнулась, но начала говорить о своей проблеме:

— Мне вчера поздно вечером позвонил мой директор института. Я очень удивилась. Я ведь, ты знаешь, в телефон вставила другую «симку», о которой знают лишь Иришка, бабуля и зам. директора по научной работе. В сдержанной форме, но в достаточно повелительной манере, он сказал, что ему позвонили из МИДа и попросили передать мне их просьбу быть более, как там выразились, «цивилизованной» в общении с Ричардом Старки. Все! Без комментариев! А вот уже директор засуетился: если этот Старки важное официальное лицо или исследователь, то контакты с ним могут быть полезны институту. Мой директор — старый хитрый лис: «Осторожненько так, говорит, понять: кто он и что, выведать его намерения, но не выдавая полностью своих… Все как обычно в нашей работе с иностранцами».

— Он что, этот англичанин, поплывет за нами на Сицилию? — Андрей Петрович невольно оглянулся.

— Не знаю, но вполне вероятно. Ах, Андрей, я так не хочу, чтобы этот скользкий тип угрем полз за моими пятками, вынюхивая, выглядывая.

— Мне думается, дорогая Верочка, наедине-то с этим Ричардом мы еще можем «валять дурака». По-нашему, по-русски, на русском. Хотя… у него может быть спрятан диктофон… Но из МИДа лишь просьба, ничего документального…

— В этой организации привыкли, чтобы понимали даже намеки…

— Если хочешь, я могу вступить «в игру». Обо мне в твоем МИДе не знают. Например, я буду играть сильно выпивающего, ревнивого и буйного мужа-нефтяника, можно намекнуть, что я по совместительству еще и агент… Да просто неадекватный тип! Ты, кстати, как любая женщина, вообще имеешь природное право быть капризной без меры, даже истеричной. Может голова заболеть в любой момент, обиделась вдруг. Или…

Верочка рассмеялась:

— Какой ты, право, наивный! Хотя опыт у тебя, видимо, есть. Но это другой случай!

— И ты не сгущай краски! Могут твои начальники допустить, что ты увлеклась таким вот типом. Я могу привести те случаи из истории…

— Могут. Не нужно историй. Какое-то время можно беспардонно блефовать, потому что британец пока не будет особо «лезть на рожон», ему нельзя никому выдать свои личные интересы… А они у него есть! Нутром чую! И у нас есть, и он это понимает!

— А почему тебе не обратиться к Дееву?

— Зачем? И что я скажу толком. Высокое начальство любит победителей… К нему либо с победой нужно идти, либо в очень острой ситуации. К тому же он знает о наших поисках… далеко не все. Я не хочу, чтобы он, а тем паче мое начальство, знало хоть что-то о записках дяди, об Укладке ! Нужен тактический и оперативный баланс между… Между всеми! Конечно, А.В. Дееву я доложу о результатах поездки. Деньги-то он выделил. И знает, что я поехала на Мальту, чтобы согласовать и уточнить связи архивов Ордена и наших семейных архивов. О Пергаменте он знает лишь то, что этот документ ценнейший.

— Ты прямо «товарищ Штирлиц»! — пошутил Андрей. — И то, что ты «в засаде» держишь Ирину и она даже звонит на мой телефон, хотя ты поменяла «симку», очень предусмотрительно.

— Ну вот зачем ты напомнил мне сейчас о сестренке! Я и так переживаю, что плыву сейчас в Сиракузы, она уже два дня там, а я не могу с ней встретиться! Противно!

— Можно под покровом ночи… переодевшись…

— Прекрати! Ты все-таки не понимаешь опасности… от этого англичанина. Он наверняка следит, имеет и агентов, и аппаратуру.

— Ну извини…

— Не хочу рисовать перед тобой страшных картин, но и «наши» тоже могут быть опасны. Если будет необходимо, нас, в лучшем случае, сделают «шестерками в игре», забрав себе все козыри, в плохом — вообще «выведут с поля», в худшем — отправят в «дурку». И все это будет сделано умело, дипломатично. Привычно…

— Я весь «трясусь от страха», — опять язвил мужчина.

— Только такой ненормальный, как ты, ничего не боится!

— «А он, мятежный, просит бури!», — вскинул руки Андрей.

— Ну точно псих! Мы в открытом море!

— Еще раз извини…

Вера Яновна отодвинулась от мужчины, достала «нормальный» планшет.

— На маршрутке доедем до городка Pozzallo, — сказала она через пять минут, — а там возьмем такси до Сиракуз.

Убрала в сумку планшет, достала, не заглядывая внутрь, андрееву повесть.

— Давай поговорим об апостоле Павле. О его морских путешествиях.

Мужчина сделал кислое лицо.

— Лучше давай обсудим твою удивительную сумку. Она необыкновенная: жутко вместительная, сделана в форме «книжки» из трех страниц-папок. И ты не роешься там, а находишь нужное вмиг!

— Да, я ее очень люблю, — Вере понравилось внимание Андрея к ее вещи. — Я купила ее в Вене год назад.

Польщенная женщина принялась рассказывать о сумке:

— В среднее, «жесткое» отделение я кладу планшеты и тому подобное. А в боковые отделения, мягкие — всякие свои вещицы. Вот в это — косметику, а в это — книжки, тряпки. Все должно быть «системно», — гордо закончила Верочка.

— Похвально, — заметил Андрей, надеясь, что увел разговор о повести.

Но он ошибся, так как «системность» работала безотказно.

— Павел любил море? — спросила она.

— Понимаешь, в чем дело, — нехотя начал Андрей Петрович, — я уже говорил, что я написал художественное повествование, а не научное исследование. Я создал свой образ Павла, обрамив его событийностью и теологией. Павел у меня глубок и пытлив, многогранен и образован. Мучительно примирял в себе гордыню и талант… с опытом новой Веры.

— Вот и ты проявляешь сейчас гордыню! Я лишь прошу немного поговорить… Рассуждать о причинно-следственных связях поступков Павла, глубинных побудительных мотивах этих поступков, всех раздирающих душу противоречий этого человека я не собираюсь.

— Хорошо, — улыбнулся мужчина и, привстав, продекламировал, — «Бросьте меня в море… ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта буря».

Тут же испугался, что вновь упомянул бурю.

— Это цитата из твоей повести? Не припомню такой!

— Это из книги пророка Ионы, — задумчиво ответил Андрей.

— Как ты замечательно умеешь свою образованность точно, остроумно и метафорично употреблять!

— Спасибо на добром слове. Но я ведь не уверен, хорошо ли это. Искусство имеет много прав, и главное — право выбора. Но таит в себе и большую опасность, и главная: оно лукаво и… как и красота… может украдкой заползать в самые потаенные места сознания и создавать свою… новую истину.