Игорь Саврасов - Мальтийское эхо

— Да, за удачу! За Сиракузы! — Они выпили вина. — Но, по-моему, Цицерон говорил с таким же пиететом о рядом расположенном городке Ното, — неуверенно заметила Вера.

— Возможно. Но нет, вряд ли. Подождите… — Андрей задумался, опять «уйдя в себя» и прикрыв глаза. — Да, точно, вспомнил!

И радостно продолжил:

— Я вспомнил строчки из одного курса по истории Европы (а может это из лекции Г.Н.): «Хоть Мальта и микрокосм Средиземноморья, но шествие цивилизаций, эпох и культур по Сицилии, и более всего по Сиракузам, можно рассматривать как… наиболее полную картину… развития Европы. Это подлинный Алеф!»

— Отлично, Андрей Петрович! Дядя бы расцеловал тебя сейчас, — она смотрела на мужчину простым детским взглядом удивления и восторга.

Затем Верочка решила приправить этот взгляд и лучиком своей эрудиции:

— Алеф — это первая буква в алфавите священного языка.

— Не только. Еще это такая точка в пространстве, в которой собраны все другие точки, место, где собраны все места земного шара…

Они уже приближались к гостинице, и Вера увлеченно философствовала на тему Алефа.

— Эта тема «многое в малом» дисциплинирует и даже успокаивает меня в моей работе. Я понимаю, что «целое не больше, чем какая-то из его частей». Как в прочитанной хорошей книге я возвращаюсь к пяти-десяти фразам, сжимая сферу восприятия до точки, так и в работе. Но затем я «расширяю» эту точку в бесконечность, плетя нити паутины смыслов, накаляя их узорами времени и пространства.

Андрей шел рядом в задумчивости. Он, кроме принципа «20–80», исповедовал принцип «непривязанности». Правда, он сожалел порой, что эта «непривязанность» употреблялась им порой некорректно, обедняя эмоциональную сторону жизни. С одной стороны, хорошо, что сквозь бытийное, множественное, малое видно сущностное, целое, большое. С другой стороны, по прошествии времени все вспоминаешь реже и реже, если нити плетения брал из клубка мозгов, не окропляя кровью сердца. Вот и три насыщенных дня на Мальте уходят в прошлое, гаснут в памяти и через буквально месяц будут казаться давними событиями жизни. Это потому, наверное, что не было глубоких эмоций, нет и ясных результатов. «С глаз долой — из сердца вон!».

Возле гостиницы их ожидал крохотный, напоминающий «божью коровку» автомобиль. «Фиат», ярко-красного цвета.

— Это что? Игрушечный автомобиль? Он может двигаться? — «прикололся» Андрей.

— Еще спасибо скажите, что я такой запросила. Здесь у многих такие «крошки». Улочки очень узкие, да и парковаться крайне сложно.

Вера Яновна зашла на Reception, заплатила за прокат, там же ей выдали карты по Сицилии, по Сиракузам и навигатор.

— Лучше иметь навигатор, уже опробованный на месте. Названия пунктов «забиты» точные, на итальянском, голосовые подсказки — на английском, — прокомментировала она и стала внимательно рассматривать карту Сиракуз.

— Нужно проложить тропу! — «фельдмаршал» поднял кверху указательный палец. — А у меня свой «навигатор — биолокатор», — он любовно погладил трость.

Вера завела машину, включила кондиционер и путешественники тронулись в путь.

Автомобиль двигался медленно: женщина привыкала к особенностям управления. Но более сейчас ее беспокоило другое: сумела ли она разговорами о планах, об Алефе «зарядить» умения Андрея? Да ведь это загадка. Вряд ли он сам понимает технологию этого. Вот говорит опять что-то назидательное. Может он сам «заряжается» от своих философствований?

— ….да, конечно, древняя греческая культура на Сицилии намного глубже и распространенней… ярче следы римлян, арабов, норманнов…

— Приехали, — сказала Вера Яновна, — я ехала медленно, потратили на дорогу почти час. Это так, на будущее…

На просторном удобном «пятачке» припаковали машину. Буквально в ста метрах базилика, построенная над катакомбами. Удивительно повезло! И людей странным образом вокруг мало! Рядом была детская площадка и небольшой сквер.

— Диспозиция весьма удобная. Не правда ли, фельдмаршал? — загадочно утвердила женщина.

— Для чего? Попасть ночью в катакомбы? — странно ухмыльнулся Андрей.

— Посмотрим… Меня беспокоит, что помимо современных экскурсий эти катакомбы в 5–9 веках несколько раз подвергались нападению вандалов, готов, сарацин. Однако, если наши «клады» перевезены сюда рыцарями-иоаннитами в конце 18 века, то покопаться здесь могли лишь современные историки-археологи.

Пока группа экскурсантов собиралась, Андрею удалось купить небольшой буклет о катакомбах на русском языке и выслушать кое-какие указания Веры Яновны.

Экскурсовод, итальянка небольшого росточка с очень выразительными миндальными большими глазами, представилась Федерикой и повела группу туристов из семи человек, рассказывая на итальянском и английском языках.

В первую очередь они осмотрели крипту. Вход в нее имел решетчатую металлическую дверь, открытую. Андрей, присмотревшись, заметил, что замочная скважина проржавевшая, и близ этой щели не было характерных светлых потертостей от ключа. Это свидетельствовало о том, что дверь не запирается. Однако пройти в крипту можно лишь через закрывающуюся базилику, минуя небольшой дворик. Дворик окружен каменными стенами высотой не менее трех метров. А что за этими стенами? Ясно лишь, что территория базилики со стороны скверика огорожена простой проросшей «рабицей».

— Катакомбы Св. Иоанна, появившиеся в эпоху, когда христианская община уже не должна была скрывать свою веру, — рассказывала Федерика, — использовались для захоронений. Типы захоронений каноничны: прямоугольные или арочные углубления (ниши) в стенах горной породы. Гробницы, расположенные на полу камер (залов) катакомб покрыты горизонтальными плитами.

Вера Яновна задавала много вопросов и из любопытства, и давая время Андрею Петровичу для осмотра и работы тростью.

— Да, в этой крипте молился Св. Павел, — отвечала экскурсовод.

Вера спросила далее про отверстие-колодец в потолке крипты, оттуда лился дневной свет.

— Это один из колодцев. Здесь он «легкий», невысокий, но достаточно крутой, почти ступенчатый когда-то. Высотой примерно 5 метров. Цель колодцев — освещение, сбор дождевой воды, вентиляция, доставка различных предметов, извлечение горной породы, — Федерика с удовольствием отвечала любопытной русской туристке.

Андрей же приметил, что наверху, в устье колодца, была простая решетка в металлическом обруче. Она служила крышкой люка и защищала, видимо, от птиц и кошек. Лежала свободно на бетонной круглой опалубке — горловине, чуть перекошенная и похоже, что без запоров.

Вера Яновна задала вопрос о фресках и получила ответ:

— Типичная катакомбная живопись: Богородица с младенцем, образы Петра и Павла, Христа, христограммы с апокалептическими буквами альфа и омега, две лодки в форме рыб. Этих фресок много в ротондах (залах), особенно в ротонде Антиохии. Они и на стенах, и на саркофагах. И вдоль галерей, особенно вначале второй северной галереи. Более поздние фрески можно увидеть близ гробниц епископов Сиракуз, местной аристократии.