Игорь Саврасов - Мальтийское эхо

— Что ты, Андрей Петрович, обнаружил в катакомбах? — женщина с надеждой вглядывалась в лицо мужчины.

Но тот не торопился с ответом:

— Я сегодня вечером поразмышляю над твоей книгой. У меня там есть пяток закладок и несколько вопросов к автору, — Андрей мило улыбнулся, — задам несколько трудных и интересных.

Затем он резким движением буквально «воткнул» трость в асфальт и заговорил тихим голосом, неспешно, пытаясь поточнее подобрать слова:

— Сигналы биолокации и вполне отчетливые мои ощущения проявились только в крипте. И фрески апостолов были только в крипте. Но особенно явный сигнал был не от ниш, где может быть «клад», а от фрески Св. Павла. Может, просто пергамент и фрески объединены его Духом. Два Павла… — он сделал долгую паузу, — а может… тут подсказка, ключевые ассоциации. Я должен настроиться особым образом. Там, один в крипте. Там психоэнергетический сгусток двух Павлов . Большего пока не могу и не хочу объяснить.

Вере Яновне было больно видеть, как на лице мужчины проявилась необычайная усталость, и руки его уже еле-еле удерживали трость.

Они подъехали к мосту Умбертино и, переехав через него, оказались на Ортиджиа, в сердце Сиракуз, у развалин храма Аполлона.

Площадь перед храмом была полна местных жителей и туристов. Оба путешественника вышли из машины, подошли к развалинам храма и почувствовали некоторое волнение. Они созерцали перед собой один из самых древних дорических храмов. Это VI век до нашей эры!

Затем мужчина и женщина присели за столик уличной кафешки на площади. Приятно было наблюдать за неспешным стилем итальянской жизни: благородное медленное передвижение стариков и голубей по площади. Даже от этих голубей исходило жизнелюбие итальянского характера.

Андрей листал путеводитель. Названия улочек и площадей пленяли образованный ум: Архимеда, Диогена, Виргилия, Минервы, Савой и, конечно же, Витторио Эмануэле и Гарибальди.

Выпив по чашке кофе и прихватив с собой бутылку воды, они направились вдоль правой от них стороны храма. Сворачивать на шумную, широкую и, видимо, главную улицу Андрею не захотелось.

— Милая Верочка, давай сегодня не пойдем к Дуомской площади. Я немного устал и хочу побродить просто, без плана и без многолюдья, — предложил мужчина.

— Я согласна. Будем вальяжны, как пара итальянцев.

— Вот именно. Я не согласен со стереотипами сицилийцев: шумные, жестикулирующие.

— Это правда. Италия — родина титанов: они «нажестикулировали» и «Мону Лизу», и «Давида»…

— А как «жестикулировали» Данте и Вергилий, — смеясь, поддержал Андрей.

— А как «жестикулировали» в Питере Росси, Растрелли и прочие… — продолжала Верочка.

— А Вивальди и Россини, а… — мужчина запнулся, уткнувшись глазами в название церкви, у дверей которой они оказались: Сан-Паоло.

Но дело было не в названии. Его удивил и огорчил огромный, старый, весь проржавевший замок на двери.

— Святой Павел не принимает. И давно, — очень грустно пошутил Андрей Петрович.

Они прошли дальше, свернули в узкую, тихую улочку и снова неожиданность! Небольшая каменная лестница поднимается в буквально метровом пролете между домами. И эта лестница заканчивается дверью! Но только рамой двери, без внутреннего полотна! Рама тихонько качается на петлях и скрипит! И эта рама словно обрамляет живую картину: небо и в нем одинокая птица снуёт туда-сюда и громко кричит. Будто зовёт на помощь.

— Дверь в никуда, — подавлено отметила женщина.

— Нас кто-то зовет. Ищет… подает знак, — тоже тихо промолвил мужчина.

Лицо Веры Яновны стало бледным. Щеки и ноздри задрожали. Андрей Петрович задумался, затем высказал следующее:

— Положим, замок на храм «повесил» Ричард… А птица — это кто-то из близких… чья-то душа… может Г.Н….

— Поднимемся по лестнице и заглянем туда? По ту сторону рамы? — спросила женщина.

Лицо мужчины, только что казавшееся отрешенным, приобрело тревожный, даже смятенный вид.

— Куда туда? В бездну? — строго спросил Андрей, — неясные знаки, беспокойные предчувствия — не повод, чтобы…

Он не закончил мысли, а вместо этого добавил:

— Нить еще не соткалась… Нельзя… можем нечаянно порвать… Может, в эту дверь постучится удача… а может, неудача выбила полотно, а сейчас вообще сорвёт раму с петель…

Андрей Петрович опять не дал себе труда заключить свои метафорические образы в четкую, логическую форму.

Вера Яновна попросила андреев телефон и послала «эсэмэской» Иришке и бабуле, просто: как дела? И с просьбой быстро ответить. И ответы были быстро получены. Иришка написала «Bene», бабуля то же самое, но по-русски: «хорошо».

У молодой женщины сразу прояснилось лицо, появилась безмятежная улыбка.

— Что-то я заражаюсь от тебя нехорошей какой-то мистикой, — Верочка недовольно покачала головой, посматривая на Андрея.

— Да нет, у тебя распахнулась дверь… Магические наваждения! Отличное воображение!

— Вырази, наконец, свою мысль ясно!

— Солист группы «Doors», Джим Моррисон начинал концерты фразой, — мужчина тростью указал на «дверь» и процитировал внушительным и выразительным тоном, — «Если бы двери человеческого воображения были распахнуты, люди увидели бы мир таким, какой он есть — бесконечным!»

— Класс! — восхитилась Вера Яновна.

— Нам налево, — Андрей Петрович слегка ударил тростью по углу небольшого и скромного с виду плаццо.

Они еще час бродили по средневековым волшебно-игрушечным улочкам.

— Как здесь спокойно и уютно! Какая настоящая, неприторная красота, какое обаяние старины! Хотя жаль, что стены кое-где обшарпаны, почернели от влажности. Нет, нет, это тоже придает особый шарм, — искренне говорила Верочка.

— Да, милая моя спутница, здесь дух, запах и гул даже не столетий, как на Мальте, а тысячилетий. Античность, тайна Алефа, — вторил ей Андрей.

Чарующие узоры архитектуры завораживали, цепляли расслабленные взоры путешественников.

— Смотри! — женщина радостно схватила Андрея Петровича за плечо. — Церковь рыцарей мальтийского ордена!

— Замечательно, что мы наткнулись на нее! Привет, Мальта! — с вдохновением отреагировал мужчина.

— А вот кафе «Караваджо». Давай зайдем, поедим. Уже около восьми вечера, — предложила Верочка.

— Отлично.

Им подали меню. Только они перевернули обложку, на глаза попалась запись на русском языке, выполненная в стиле каллиграфии 18 века.

«Дорогой друг! Если ты питерец, пригласи хозяина кафе Игоря. Я хочу поболтать с тобой пару минут о Питере и в подарок угостить нашим фирменным блюдом «Стейк Караваджо». Подарю и мой путеводитель «Романтический Ортиджиа».

Пригласили, конечно, незамедлительно. Подошел высокий, очень худой брюнет с длинными волосами и бородой. Глубоко посаженные карие глаза тепло приветствовали гостей из Питера. На вид ему немного за сорок.