Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

— А что же теперь на первом?

— Увидеться с вами.

Грек выжидающе прищурился.

— Я вас слушаю, — произнес он.

— Видите ли, Базилис, — начал Марти. — Если это возможно, мне бы хотелось отправиться с вами в Сидон, если, конечно, вы не раздумали идти туда.

— Разумеется, нет. И мой корабль, как всегда, к вашим услугам. Меня немного смущает только одно.

— Что именно?

— Как я уже говорил, с людьми из Никосии — а большинство моих матросов как раз оттуда — непросто иметь дело. Так что я сам не знаю, когда мы сможем отплыть, сначала нужно собрать всех на борту.

— Не беспокойтесь, — ответил Марти. — Я остановился в «Минотавре». Когда будете готовы отчалить, просто известите меня. Я все время буду в Фамагусте — кроме сегодняшнего вечера и, возможно, завтрашнего утра. Сегодня я собираюсь в Пелендри, чтобы договориться о покупке меди.

— Значит, договорились, — ответил капитан. — А теперь простите меня, я должен сойти на берег, нужно погрузить на корабль солонину, сухари и прочее. Придется лично следить за погрузкой, эти киприоты те ещё жулики, с ними нужен глаз да глаз! Они и кошку ободранную запросто подсунут вместо зайца. Об этих пройдохах прямо-таки легенды ходят!

— Если не возражаете, я подожду вас в лодке, а потом доставлю на берег, где меня ждет повозка, на ней мы вместе доберемся до Фамагусты, а уже оттуда я отправлюсь в Пелендри.

— Вы очень любезны. Я только отдам распоряжения боцману, а потом отправимся в Фамагусту.

Они забрались в лодку. На берегу Марти рассчитался со старым моряком, дав тому щедрые чаевые, и вместе с Базилисом забрался в повозку Элефлериоса. В Фамагусте Марти расстался с греком и отправился в Пелендри.

Лайя не верила, что ей может грозить опасность со стороны отчима. Да, она знала, что он скуп, желчен и явно не заслуживает доверия графа, но она даже помыслить не могла, что муж ее матери способен на такое бесчестье. Аиша исчезла из ее жизни. Лайя подозревала, что отчим отослал ее в одно из дальних поместий, и теперь она осталась в полном одиночестве. К ней приставили новую служанку — на сей раз душой и телом преданную отчиму.

Ее раздумья прервал негромкий стук в дверь.

— Войдите! — откликнулась она.

В двери появилась суровая и вечно кислая физиономия новой дуэньи, которая теперь выполняла обязанности верной и любимой Аиши.

Войдя в комнату, женщина поставила на стол поднос с тарелкой супа, жареным зайцем и любимым вишневым пирогом Лайи.

— Отныне вы будете обедать у себя в комнате. Таков приказ хозяина. Когда закончите, ступайте в кабинет отца.

Не дожидаясь ответа, мрачная дуэнья удалилась, как будто приказы хозяина ни сомнению, ни обсуждению не подлежали.

Лайя едва притронулась к еде и стала ждать. В скором времени явилась Эдельмунда — так звали ее тюремщицу.

— Вы готовы? — спросила она. — Вы же знаете, дон Бернат не любит ждать.

Лайя поднялась и молча кивнула.

— В таком случае, прошу следовать за мной, я должна лично проводить вас до кабинета.

— Хотите сказать, что я узница в собственном доме?

— Я всего лишь выполняю приказ. В конце концов, если бы вы не злоупотребляли добротой и доверием отца, этого бы не случилось.

Они долго петляли по длинным коридорам, пока не добрались до дверей кабинета Берната Монкузи.

Здесь дуэнья осторожно постучала в дверь и попросила разрешения войти.

— Дон Бернат, я привела вашу дочь, как вы приказывали.

Изнутри послышался хриплый голос советника.

— Оставьте нас и подождите в коридоре, пока мы не закончим. После этого вы отведёте ее обратно.

Дуэнья потянула за дверную ручку и слегка подтолкнула девушку вперед. Лайя вошла в комнату, в страхе ожидая слов отчима. А тот, как будто не замечая ее присутствия, продолжал что-то писать гусиным пером, время от времени макая его в красные чернила. Прошло немало времени, прежде чем советник, посыпав песком пергамент, чтобы чернила скорее высохли, сделал вид, что наконец-то заметил Лайю, и неожиданно ласково проворковал:

— Ну, вот ты и здесь! Проходи и садись, дитя мое, не стой у дверей.

Лайя подошла к столу и села на обычное место.

— Расскажи, как у тебя дела?

Его тон и выражение лица не предвещали ничего хорошего. С другой стороны, Лайя не хотела понапрасну злить старика, понимая, что ничего этим не добьётся, а потому спокойно ответила:

— Мне нечего вам рассказать. Моя жизнь вам и так известна от начала до конца, и она довольно безрадостна. Особенно после того, как вы отняли у меня Аишу, которая скрашивала мои дни.

Монкузи даже бровью не повел.

— Я должен присматривать за тобой, Лайя. Эта особа, твоя рабыня, обманула мое доверие и жестоко насмеялась над нами. Я не виню тебя в случившемся, ты еще слишком молода, чтобы понимать происходящее. Это она своим порочным искусством заронила греховные мысли в твою прелестную головку. Ты же знаешь, как я люблю тебя, для меня нет никого дороже.

— Простите, но вы ошибаетесь. Она была моей радостью, моей подругой и утешением, которого мне так не хватало, когда умерла мама. А вы у меня ее отняли.

— Но ты ведь не будешь отрицать, что свела тебя с этим кавалером именно эта рабыня, она обманом проникла в наш дом с одной лишь цель: одурманить тебя сладким голосом и песнями.

Лайя расслышала в его тоне легкую угрозу и, несмотря на горячее желание защитить рабыню, решила не злить отчима.

— Я познакомилась с Марти на невольничьем рынке, и Аиша не имела к этому никакого отношения, как раз в этот день ее продали с аукциона. Почему вы до сих пор не желаете признать, что я давно уже не ребенок?

В голосе советника отчетливо прозвучала насмешка.

— Я даже и не думаю этого отрицать. Разумеется, ты уже совсем взрослая. Но вернемся к этим посланиям. Ты думаешь, я поверю, что все письма из твоей шкатулки прилетели по воздуху? Уж я-то знаю, что не обошлось без Аиши, этой змеи, которую мы пригрели на груди, отплатившей нам черной неблагодарностью. Она обманом вползла в наш дом по наущению своего бывшего хозяина. Вот скажи, кто передавал тебе письма?

Лайя ответила дрожащим голосом:

— Я отказываюсь отвечать, как ко мне попали эти письма. Скажу лишь, что она не имела к ним никакого отношения.

— Видишь ли, Лайя, я не выношу, когда меня принимают за идиота. Эти письма вскружили тебе голову, и ты попалась в ловушку, как любая молоденькая дурочка. Но я готов простить эту ошибку, любовь к тебе поможет мне все забыть. — Бернат Монкузи с нежностью взглянул на падчерицу, и его голос зазвучал мягче. — Я снова прошу тебя стать моей женой.

— Да это просто безумие!

Тон советника внезапно изменился, в нем снова зазвучала угроза.

— Я могу тебя заставить!