Альфред де Бре - Кровь баронов

—　Ну что же?　— произнес Мансбург.

—　Здесь какое-то недоразумение, но оно рассеется при объяснении,　— сказала графиня.　— Умоляю вас, Флориан, скажите нам откровенно, что вас удерживает!

—　Я не могу сказать,　— прошептал он.

—　Я догадываюсь,　— сказал сенешаль, подозревая, что рыцарь не доверяет ему и, желая вывести его из себя, чтобы узнать причину.　— Осаждающих в пятьдесят раз больше, чем защитников замка… Господин Гейерсберг знает это отлично…

—　Так что же?　— спросила графиня.

—　Он надеется, что при первом нападении, завтра, может быть, замок будет взят и мятежникам не нужно будет выкупать его свободу, отдавая нам Гельфенштейна.

—　О! Я слишком хорошо знаю благородное сердце Флориана, чтобы считать его способным на такой расчет,　— вскричала графиня.

—　Благодарю, Маргарита, благодарю,　— прошептал Флориан,　— если бы вы могли навсегда сохранить это доверие ко мне.

—　Увы, графиня,　— лукаво сказал Мансбург,　— вы, как все женщины, судите по своему сердцу. Вы не постигаете, как действует дух партии и фанатизм. Рыцарь уже пожертвовал для своих безумных мечтаний своим титулом, друзьями, семейством, честью, наконец,　— всем, даже привязанностью к матери, даже любовью к вам.

—　Флориан!　— вскричала графиня.　— Неужели это правда, неужели слепое увлечение — единственная причина вашего отказа?

—　Если это не так,　— прибавил граф,　— если я ошибся, рыцарю стоит сказать слово, чтобы опровергнуть мое мнение, пускай он объяснит настоящую причину своего отказа.

Жестокая борьба происходила в сердце Флориана. Понимая хорошо тактику сенешаля, он не мог решиться взять не себя гнусную роль, которую его молчание и отказ заставляли его играть в глазах Маргариты.

—　Флориан, умоляю вас, отвечайте нам,　— сказала графиня, схватив его за руку.

При звуке этого милого ему голоса, умолявшего его, рыцарь едва не изменил себе.

—　Граф Мансбург, вы…

Он вдруг остановился, заметив, какая торжествующая радость блеснула в глазах сенешаля, который думал, что сейчас обнаружится истина.

—　Что?　— спросил он.

—　Граф Мансбург, вы человек проницательный,　— сказал Флориан, овладев собой.　— Вы угадали истину.

Для любящей женщины не существует ничего, кроме того, кого она любит. Когда близкая опасность угрожает любимому существу, она не в состоянии допустить, что на свете могут существовать причины, которые по своей важности равняются жизни ее мужа.

Как не велика была любовь Маргариты к Флориану, но она не могла скрыть печали и негодования, причиненных ей ответом рыцаря.

Видя, как терзает Флориана печаль графини, Мансбург поднялся и спросил, согласен ли он, наконец, написать письмо или сказать настоящую причину отказа.

—　Не говорил ли я вам, графиня?　— добавил Мансбург.　— Понимаете ли вы, наконец, печальное влияние фанатизма?.. Рыцарь, кажется, любил вас. Он знает, что отказ его разбивает ваше сердце и подвергает вашего супруга мучительной смерти… потому что граф Гельфенштейн умрет в ужасных пытках.

—　Граф,　— вскричал Флориан,　— клянусь Богом, я буду беспощаден, если нам придется встретиться когда-нибудь с мечами в руках.

—　Я не боюсь ваших угроз, рыцарь,　— отвечал Георг презрительно.　— Если вы в самом деле желаете драться, в чем я сомневаюсь, то почему же на соглашаетесь на обмен? Через час вы были бы у ваших и могли бы принять участие в битве, которая должна начаться; но я думаю, что в глубине души вы предпочитаете остаться здесь и хвастаться перед дамами, чем драться с мужественными и храбрыми рыцарями.

—　Вы тоже так думаете, Маргарита?　— спросил Флориан с горечью.

—　О нет, Флориан,　— вскричала молодая женщина,　— я знаю вашу храбрость, и…

—　Время идет, графиня,　— прервал сенешаль.　— Посланнику крестьян некогда дожидаться более… Вы свидетельница, что я сделал все, что мог…

Его прервало появление слуги графини, который вошел запыхавшись.

—　Что такое?　— спросила она с беспокойством.

—　Господин барон Вайблинген прислал меня предупредить ваше сиятельство и господина сенешаля, что неприятель проник изменой в город и идет на замок.

—　Боже мой! Боже мой!　— вскричала Маргарита.

—　Бить в набат!　— сказал сенешаль.　— Скажи барону, чтобы опустил все решетки, заперли все ворота… Через минуту я приду к нему. Да скажи моему оруженосцу, чтобы он скорее принес мое оружие. Ступай!

Слуга побежал.

—　Разве я ошибся, графиня?　— сказал сенешаль.　— Вот и нападение, которое я предвидел и которого дожидался Гейерсберг. Если бы я стал долее откладывать наказание изменника, я сам изменил бы моему долгу в отношении швабского союза. Вас отведут на вал, рыцарь, и ваша казнь…

—　О, Бога ради, позвольте мне еще раз попытаться,　— прервала его Маргарита.　— Флориан, сжальтесь надо мной… Ваша смерть послужит сигналом казни графа… Напишите, умоляю вас!

Бедная женщина орошала слезами руки Флориана.

—　Вы раздираете мое сердце,　— прошептала она. В эту минуту дверь снова отворилась. Паж вбежал к графине.

—　Господин Вейлер прислал меня сказать вашему сиятельству, что отряд ландскнехтов напал на форпосты. Это, кажется, Черная Шайка Флориана Гейера. Господин Вейлер спрашивает приказаний.

—　Приказывайте за меня, граф,　— сказала растерянная графиня.　— Я передаю вам всю власть на время осады замка. Флориан, друг мой, брат мой,　— продолжала она, возвращаясь к нему, пока сенешаль наскоро отдавал приказания пажу,　— еще есть время, спасите графа, я у ног ваших прошу, сжальтесь надо мной. Именем вашей прежней любви, именем вашей матери умоляю, спасите моего мужа!

Сердце Флориана терзалось от звуков ее умоляющего голоса. Он старался поднять графиню и сказать ей тихо несколько слов, но в это время подошел сенешаль.

—　Что вы хотели сказать?　— спросила Маргарита, у которой мелькнула надежда.

—　Ничего,　— отвечал Флориан с притворным спокойствием.

Пушечные выстрелы возвестили, что приступ начался. Этот залп раздался в сердце Маргариты, как сигнал смерти графа.

—　Флориан, ваше поведение недостойно дворянина,　— вскричала она, вне себя от отчаяния.　— Да, вы хорошо сделали, что отказались от герба и благородного девиза ваших предков прежде, чем покрыть их позором и кровью.

—　О, Маргарита! Маргарита!　— повторял Флориан с глубокой печалью.

Она упала в кресло.

—　Ваше сиятельство,　— сказал оруженосец Мансбурга, принесший ему его доспехи,　— в замке есть изменники… Кто-то отворил водопроводные трубы в пороховом погребе… Все затоплено, все погибло…

—　Проклятье!　— вскричал сенешаль, поспешно одеваясь.

—　Дверь залы, где хранятся пики и мушкеты, заперта, ваше сиятельство,　— сказал паж,　— не могут найди ключа… Господин Вейлер прислал меня спросить, не у вас ли он, а также и от южных ворот, которые оказались открыты, и никак нельзя запереть их.