Игорь Коваленко - Улеб Твердая Рука. Роман

- Сестрица моя, подобно той деве, тоже светла лицом, - невольно произнес Улеб. - Как знать, может, и ее, бедную, степняки под замком держат да голодом морят, как динат деву ту, Марию… Велко, Велко… Ты говоришь, он в гавани здешней?

- Булгарин твой? Да.

- Прощай. - Улеб вышел к Жару, отвязал его, вскочил в седло и шагом двинулся вниз по опустевшей улице. Светало.

Ветер метался между плотно прижавшимися друг к другу каменными домами, гонял пыль и сор. Глазницы окон зияли чернотой. Подумалось Улебу, что сам он сродни гонимой ветром песчинке.

В стороне, за домами, шумно проскакала кавалькада. Еще одна, поодаль, уже в другую сторону. Слышалось бряцанье доспехов. Перекликались голоса. Было что-то угрожающее во всей этой суете.

Юноша остановил коня, прислушался, не рискуя двигаться дальше к лежащей впереди площади. «Заперт, окружен в городе, - мелькнула мысль, - не успел выбраться на простор». Но тут же попытался себя успокоить: «Сварог поможет, выпутаюсь как-нибудь. А коли нападут, я им костей наломаю много, прежде чем…»

Внезапно чья-то тень вынырнула из-за угла. Выхватив меч, юноша позволил незнакомцу приблизиться, и, когда тот резко приковылял к нему, делая какие-то непонятные знаки, Улеб узнал того самого нищего, которого чуть не сшиб у ворот ипподрома.

- Не бойся меня, златовласый, - озираясь, по-росски произнес запыхавшийся оборванец.

- Ты знаешь… нашу речь?! - изумился Улеб.

- Я родом полянин. Не трать время на лишние расспросы, тебя повсюду ищут. Повинуйся мне, если хочешь спастись.

Нищий в мгновение ока, как кошка, вскарабкался на коня, пнул Жара пятками, перехватил поводья, обняв Улеба сзади, точно какой-нибудь хозарин, умыкающий невесту, и уже через несколько минут они очутились в тихом переулке.

- Стой здесь, - коротко бросил узколицый и, соскользнув на землю, исчез в подворотне.

Улеб настолько был обескуражен, что все еще держался за меч, не зная, вложить его обратно в ножны или сжимать рукоять на всякий случай. Ждал, чем все это кончится.

Оборванец вернулся скоро с заспанным всклокоченным старцем с вызывающе драгоценной серьгой в ухе. Старик зябко скреб грудь, глядел неприветливо, явно недовольный тем, что его разбудили.

- Отдай ему весь кошель, тот, что за поясом у тебя, - приказал узколицый, - он принесет что надо.

Улеб повиновался. Старик поймал звонкий мешочек, кивнул оборванцу, затем онемевшему Улебу, после чего живехонько и бесшумно удалился.

А таинственный нищий вновь схватил уздечку, повел уже пешком коня с Улебом в седле через захламленные дворики, мимо красильных мастерских с огромными чанами на тлеющих углях, мимо спящих вповалку подмастерий и бродяг.

Там, где остановились, Улеб огляделся и понял, что они оказались в заброшенном дровяном складе, примыкавшем к задней стене ночлежки для убогих. Нетрудно было догадаться также, что все красильни и ночлежка принадлежат старцу с серьгой.

Утренний свет сочился причудливыми нитями сквозь кривые щели прогнившей постройки, в углах которой, матовые от паутины, громоздились вязанки гнилых поленьев. Казалось, тронь их - и рассыплются трухой. Запах плесени, грибной сырости, истлевшей козьей кожи, остатки которой висели на ржавых гвоздях, вбитых в провисшие балки, неприятно щекотал ноздри.

- Слезай, здесь безопасно, - сказал оборванец.

- Чем обязан я твоей заботе? - Улеб постарался придать голосу как можно больше дружелюбия. - Кто ты, нежданный спаситель? И почему решил, что я нуждаюсь в помощи?

- Когда-то меня звали Лис, а нынче и сам не знаю, кто я. - Он поднял было на юношу глаза, но тут же опустил их. - Уже известно, что из палестры бежал боец, он избил курсоресов, переоделся в их одежду и увел лучшего жеребца из цирковой конюшни.

- Я знаю, что и в этой стране достаточно честных и добрых людей. А ты, откуда ты?

- Из Киева-града.

- Эва-а!.. Давно тут маешься?

- Гм… не помню… давно.

- Как попал сюда?

Лис долго молчал, сидел на корточках, раскачиваясь, обхватив острые колени, выпиравшие из-под рубища, потом сказал:

- Не спрашивай, Твердая Рука, я… не помню.

- Ты меня знаешь?!

- Все мужчины столицы, даже презренные, знают лучших бойцов Непобедимого, - ответил Лис. - Живущим подаянием не удается проникнуть на зрелища, но мы целыми днями толчемся у ипподрома с протянутой рукой. У избранных есть языки, у плебеев - уши.

- Но как догадался, что я Твердая Рука? Ведь ты не видел меня на арене.

- У Анита есть только один росич, Твердая Рука. Курсорес, наступивший конем на христарадника у ворот, не ругается по-росски. Я следовал за тобой до самого дома проклятого Калокира, подкрался и слышал, о чем ты толковал с Акакием, его прислужником, - продолжал Лис. - Я знаю все, что делается в столичном логове дината, у меня с ним свои счеты.

- У тебя? С ним? Ничего не понимаю. Тут какая-то тайна. Я могу ее знать?

- У тебя, златовласый, своя, у меня своя. Зачем тебе знать то, чего я сам не открываю?

- Но ты не посчитался с опасностью, помогая мне, почему?

- Динат лютый враг мой. Я понял, что он и твой недруг. Лис помог Твердой Руке, а Твердая Рука придет на помощь Лису, когда понадобится, разве не так?

- Конечно! - воскликнул Улеб.

- Нам сюда принесут все необходимое. Одежда курсореса выдает тебя с головой. Сменишь ее на платье странствующего воина. Я же, коли не возражаешь, превращусь в слугу-оруженосца. Коня смени тоже.

- Нет, Жар будет со мной.

- Ладно, - согласился Лис. - Прикроем его холстиной, как это делают франки. Мне бы только подступить к динату… Тебе же обещаю служить без обмана и корысти.

Улеб сказал:

- Пусть будет так. Только не ищу я прислугу, не по мне помыкать другими. Будь товарищем. Не стану я гоняться за Калокиром, хочу отыскать побратима в бухте Золотого Рога. С ним или без него хочу отправиться морем или сушей сперва за сестрицей в каганскую Степь, а после в Рось-страну, домой.

- Тсс!..

Красильщик привел на поводу оседланную кобылу, нагруженную двумя объемистыми тюками.

- Этот старец с драгоценным ухом не иначе колдун, - сказал юноша с иронией, едва красильщик ушел.

- Не в нем колдовская сила, а в твоем кошеле, - заметил Лис.

Когда торопливо переодевались, Лис повернулся к Улебу спиной, явно стараясь скрыть от него что-то. Но юноша, хоть и не рассмотрел как следует, а все же заметил ненароком, как блеснуло нечто золотистое, свисавшее с шеи Лиса на тонкой цепочке. Отчего тот прятал от глаз напарника какую-то безделушку, почему не выбросил нищенские лохмотья, а сунул их в суму у седла? Улеб не придал этому значения, лишь усмехнулся про себя. Он начинал привыкать к чудачествам нового приятеля.

Преобразившийся Лис с наслаждением поглаживал на себе пристойное одеяние. Внезапно, увидев треугольники палестры на плечах юноши, он захихикал пронзительно, почти истерично и выпалил, подняв вверх кривой, давно не мытый указательный палец: