Игорь Коваленко - Улеб Твердая Рука. Роман

Тем временем вдали показался какой-то великан, он бежал со всех ног. Следом за ним торопился еще один, он, второй, казался просто букашкой по сравнению с первым. Печенеги на берегу, обратясь к бегущим, замахали руками, закричали:

- Маман! Маман!

- Вот это уже настоящий Барс, - оценивающе прищурясь, сказал Анит Непобедимый. - Такой украсил бы любую палестру. Будь осторожен, мой мальчик, начинай разговор с двух-трех шагов, не ближе. Сдается мне, не толмач был у них на уме, когда отправили гонца, а это чудовище, коим, наверно, задумали нас пугать.

- Да, собеседник достойный, - согласился Улеб.

- Видишь, он на ходу загребает воздух левой ладонью, - продолжал Непобедимый. Атлет стоял, широко расставив ноги, заложив руки за пояс и задрав курчавую бороду, то есть с таким видом, какой принимал когда-то в школе ипподрома, поучая своих бойцов. - Левой загребает, стало быть, скорее всего левша. Ныряй низко, ногу в сторону, не назад. Пошлет левый кулак, кивай вправо, огибай вытянутую его руку, завлекай по кругу, он тяжелее тебя. Сам бей снизу и коротко.

- Погоди-ка…

- Ты чего? Дрогнул? Тогда я потягаюсь.

- Мой страж! Это он! - вскричал Улеб. - Маман стерег пещеру, в которую меня заточили степняки. Клянусь, он обнимет Нию или я вытрясу из него весть о сестрице!

С этими словами Улеб бросился навстречу великану. Анит и моргнуть не успел, как оба они уже стояли друг против друга в стороне от всех. Издали было видно, как Улеб возбужденно схватил Мамана за меховую рубаху и, казалось, оглушил того потоком слов, расслышать которые, однако, наблюдавшим с берега не удалось.

- Ой, начнут драться, - шептала Кифа, очутившись рядом с Анитом, - боюсь за него.

- За кого, за прибежавшее чудовище? Не пугайся, мой ангел, Твердая Рука его не сразу прикончит. Такую глыбу одним ударом не свалить даже лучшему ученику Непобедимого.

- Смотри, смотри, они разжали руки, отпрянули оба. О чем говорят? Боже, о чем они говорят? Не дерутся.

- Ага! - азартно воскликнул Анит. - Наконец противник двинулся! Ума у него, погляжу, меньше, чем у мухи, хоть и вымахал как слон. Безумец, как он идет на Твердую Руку! Разве так идут в поединок на бойцов Непобедимого! Руки разверз, весь раскрылся. Ну, ангелочек, сейчас твой рыцарь так ахнет кулачком это чудовище, оно мигом обнимет эту… как ее, прости господи… Нию!

- Кто она? - ревниво спросила Кифа, и было ясно, что этот вопрос давно вертелся у нее на язычке. - Почему Твердая Рука вспомнил о другой?

- О женщины! - усмехнулся Анит и пояснил: - Тебе Ния не соперница. Так язычники славянского племени называют смерть. - Он вдруг осекся, удивленно проронил: - Что это значит?..

Удивляться было чему. И не только Аниту с Кифой, а и каждому на берегу. Печенег обнял росича. И хотя Улеб не ответил на явно дружелюбный жест великана, но и сам не проявил больше враждебности. Вскоре Улеб вернулся на корабль мрачнее тучи. Маман же подбежал к соплеменникам и что-то стал им втолковывать.

- Хвала и честь нашему пресвевту, - не без иронии сказал Анит, разочарованный тем, что бой не состоялся и ученик его на сей раз не блеснул уменьем. - Что же, мой мальчик, не пришлось трясти чудовище, само выложило весть о твоей сестре?

- Маман ничего не сообщил о судьбе Улии. Он ее не помнит. Ни ее, ни прочих пленников из Радогоща. Да и меня-то самого не сразу признал.

- Экий непомнящий, - усомнился атлет, - не смог сообщить или не захотел?

- Маману таить нечего, - убежденно отрезай Улеб.

Кто-то из бойцов молча подал ему его меч, шлем к перчатки. Улеб пристегнул ножны к поясу, шлем и перчатки бросил в лодку, которая так и лежала на палубе под высоким бортом с того момента, как была погружена на судно памятной ночью в Константинополе.

- Что ты надумал? - спросил Анит.

- Корабль принадлежит тебе, учитель, но моноксил мой. Надеюсь, и мальчишки-разбойники не будут возражать. Я должен покинуть вас.

Все ахнули. Непобедимый шагнул к Улебу вплотную и молвил, сдвинув брови:

- Какую смуту заронило в тебе это чудовище? Если не объяснишь толком, мы утопим все стадо вместе с их Маманом!

- Не смей их оскорблять! - взорвался Улеб. А поостыв, сказал: - Хорошо, я объясню. - Он обвел взглядом лица ромеев. - Да будет вам известно, други, случилось страшное. Степной каган двинул полчища на Киев.

Расслышав «каган» и «Киев», произнесенные на корабле, печенеги хлынули к самому краю берега, подступились к судну. Окрестность огласилась возмущенными и призывными их криками:

- Ит, Куря! Ит!

- Куря шакал!

- Халас Кыюв!

- Э, руся! Комэклэши!

- Сэнин Кыюв!

Анит и его парни озирались. Мальчики спрятались за спину Кифы, а она зажмурилась и зажала уши ладошками. Улеб поднял руку и воскликнул, стараясь заглушить печенегов:

- Тихо, люди! Чего вы хотите?

Маман тоже воздел руку, требуя от земляков молчания, и, когда те немного успокоились, объявил по-росски:

- Ятуки ругают Курю. Он, собака, погнал огузов на Кыюв. Там нет Святослава. Ятуки ругают сабли огузов. Ятук и руся - братья. Надо Кыюв спасать.

Улеб благодарно кивнул, попросил:

- Пусть братья не шумят, я буду говорить с добрыми румами.

Они угомонились, и юноша вновь обратился к товарищам:

- Два племени в Степи - огузы и ятуки. Маман, рожденный в стане воинственных кочевников, повздорил с воеводой Марзей, племянником кагана, ушел к ятукам и, как они, мирно трудился за плугом по соседству с росскими погостами. Огузы били их, заграбили коней, имущество и женок. Ятуки не ратники, да и они не дрогнули, а вместе с нашими оборонялись против Кури. А с Черным каганом силища несметная, что туча прузи-саранчи. Секли всех подряд, как траву. Маман сплотил тех, кто спасся, поставил временное селище. Он мне сказал, что хочет обучить мужей и с ними поспешить следом за Курей. Отомстить. Он слышал, будто наш княжич с дружиной нынче в Булгарии, вот, мол, отчего осмелели огузы и полезли вверх по Славуте.

- Чему он хочет обучить их, твой Маман? - спросил Анит.

- Ятуки научили его обращаться с мотыгой и возделывать хлеб, теперь же, в лихую годину, он научит их искусству боя.

- Много он понимает в этом, - неожиданно буркнул Анит. - Где им железо добыть? Где клинки изготовить? Разве только дубины и смогут выстрогать. Гиблое дело.

- В умелых руках деревянная палица не уступит кузни, - возразил юноша.

- Именно, - ворчал атлет, - в умелых.

«Лютые разбойники» тем временем успели приобщиться к толпе печенегов, посмеивались там, с чисто мальчишеской непосредственностью щупали всякие побрякушки, украшавшие кафтаны и рубахи новых приятелей, пытались заполучить их в обмен на нехитрое свое богатство - сухари и орехи.

Губы Кифы дрожали, когда она тихо спросила:

- Ты покидаешь меня? В чем же я провинилась?

- Пойми, Кифушка, я должен поскорее добраться до Киева. Нужно опередить степняков во что бы то ни стало, - сказал Улеб. - Поставлю на моноксил легкий парус, уключины, прихвачу все необходимое и помчусь по морю и по реке. Моей родине грозит беда.