Игорь Коваленко - Улеб Твердая Рука. Роман

Велко, который временами проявлял горячность, приподнялся, чтобы испытать прочность его черепа увесистой амфорой, но Улеб мигом водворил друга на место. С изысканной вежливостью ответив на приветствие вошедшего, Твердая Рука подвинулся на скамье и жестом пригласил его к столу.

- Дьявольская погода, - весело ругнулся ромей и хлопнул ладонями, призывая хозяйку. - Тащи свое пойло, ведьма!

Женщина безропотно принесла мясо, кашу, воду, хлеб и молоко - все сразу.

- Вина!

- Не прогневайся, защитник наш, - сказала она, - нет ни капли.

- Значит, все тут аквариане? Вот неудача!

Улеб этак по-свойски поинтересовался:

- В Константинополь держишь путь, приятель?

- Напротив, из Константинополя.

- Что слышно в благословенной твердыне нашей? Давненько не видывал я столицы. Мы с ним, - Улеб кивнул на Велко, - сражались с норманнами в Калабрии во имя непревзойденного отца храбрых римлян Никифора Фоки, да воссияет он вечно, незыблемый светоч Священного Пала…

- Что?! - прервал его воин, вытаращив глаза.

- А что?

- Когда прибыли из Калабрии? - удивленно спросил ромей.

- Прямо оттуда. В чем дело, приятель?

- Фоку вспомнил? - воскликнул тот, как видно, проникаясь сочувствием к несчастной братии, вынужденной служить в несусветной провинции, куда своевременно не долетают даже такие важные известия. - Хвала богоугодному повелителю христиан Иоанну Цимисхию!

- Слава Цимисхию! - гаркнул Улеб и толкнул под столом ногу Велко.

- Слава Цимисхию! - гаркнул и наш булгарин.

- Слава-а-а! - завопили присутствующие, обожженные взглядом солдата. Спавшие очумело повскакивали на ноги, решив спросонья, что вспыхнул пожар.

- Значит, ты был свидетелем большого зрелища на ипподроме? - спросил Улеб.

- Величайший праздник! - последовал восторженный ответ.

- Завидую тебе, приятель, - сказал Улеб и вновь подтолкнул Велко.

- Завидую тебе, - сказал и тот, поглаживая амфору.

- Я слышал, почему-то уже не выходят на арену бойцы главной палестры, - продолжил Твердая Рука, - их именитый наставник куда-то запропастился, это правда?

- Верно. Анит Непобедимый долго был в изгнании, но вернулся с триумфом. - Солдату явно льстила собственная осведомленность. - Сам он, Непобедимый, уже не тот. Зато заставил город восторгаться своим новым бойцом.

- Новым бойцом? - взволнованно спросил Улеб.

- О, Непобедимый всегда найдет чем удивить! - воскликнул воин. - Вам, вероятно, неизвестно, я же помню еще, как лет десять назад он потряс всех невиданным учеником. Был у него юный раб из тавроскифов. Совсем мальчишка. Этот… Тяжелая Рука. Силе-е-ен, я вам скажу, невероятно. Теперь же Непобедимый раздобыл бойца похлеще. Колосс! Кулачищи - во! Плечищи - во! Голова - литой колокол! Всех подряд валит. Анит привез его из Округа Хавороя и сразу выставил в честь нашего Цимисхия.

- Как звать? - произнес Улеб.

- Бойца? Имя его Маманий Несокрушимый.

- И он… Анит пометил его клеймом палестиры?

- Нет. Тот печенег не раб. В завидной славе.

- Вот те на… - тихо молвил Улеб и откинулся спиной к стене, отвернулся и нахмурился, повергнув собеседника в полнейшее недоумение своей неожиданной нелюбезностью и откровенным нежеланием продолжать только-только завязавшийся разговор.

«Ай да Анит, - качая головою, думал Улеб, - обзывал Мамана чудовищем, а сам в конечном счете заманил его на арену. Маманий Несокрушимый… Вот ведь что выкинул наставничек-то. Уж кто настоящее чудовище, так это сам он, Анит Непобедимый, будь он неладен».

После безрезультатного посещения столицы и скитаний по северу Византии Твердая Рука и Меткий Лучник напали наконец на след Калокира в конце лета.

Нужно оговориться, что предшествующие этому знаменательному факту путешествия можно назвать безрезультатными, подразумевая лишь поиски Улии. В остальном же передвижения наших героев по империи назвать бесплодными никак нельзя, поскольку благодаря им немало подневольных людей обрели свободу. Целый конный отряд составили эти спасенные.

В одиночку пробиться за пределы Византии в столь тревожное время было очень трудно, почти невозможно. Каждый, кого выручали Улеб и Велко, понимал это. Вместе - сила весомая и пробивная. И не только славянами пополнялся отряд, в него вливались выходцы из разных стран, а большей частью отважные угры. Уже к середине лета собралась дружина в пять десятков хорошо вооруженных всадников.

Они возникали внезапно, сея панику и страх в разбросанных вдоль границы заставах акритов, и исчезали стремительно. Имя Твердой Руки не сходило с уст ромеев.

Так, прославляемый одними и проклятый другими, появился летучий отряд в лесах под Адрианополем, в котором стоял, наращивая мощь, крупный гарнизон. Калокир подвизался в нем в качестве советника, знатока Руси.

О том, что динат в Адрианополе, Улеб узнал случайно. А произошло это так.

Однажды в лагерь, временно разбитый в глухой чащобе, прибежал один из дозорных. Обычно, если грозила опасность, дозорные оповещали о ней условным сигналом рожка. На этот раз такой сигнал не прозвучал, но воины Твердой Руки все равно бросились к оружию и лошадям, встревоженные взволнованным видом прибежавшего товарища. А он, отмахнувшись от посыпавшихся на него расспросов, кинулся прямо к шалашу, где отдыхали Улеб и Велко.

- Ромеи на дороге! - крикнул он.

- Нас окружили? - Оба вскочили на ноги. - Много их?

- Нет, всего несколько седоков и повоз. О нас не подозревают.

- Обнаружил горстку путников, - рассердился Улеб, - важная ли причина, чтобы самовольно покинуть дозор!

- С ними пленники, вот и поспешил сообщить, - оправдывался дозорный.

- Пленники, говоришь… Это меняет дело. - Твердая Рука вышел на просеку, где сгрудились воины, ожидая его приказа. - Братья, мы с Метким Лучником отлучимся ненадолго, вы же будьте готовы к возможной перемене стоянки.

Велко уже отвязал коней. Вскочив в седла, оба скрылись в густых зарослях и через несколько минут выбрались из прохладной тени на большую дорогу.

Над неровной щетиной леса поднималось палящее византийское солнце. Оно било в глаза, слепило, и от яркого встречного его света лес по обе стороны дороги казался плоским и серым.

По дороге двигалась процессия.

Впереди, опустив поводья, изредка подбадривая коня похлопыванием по холке, ехал шагом уже пожилой, но еще сохранивший горделивую осанку воина господин. Ехал он налегке, оружие лежало среди тюков и бочонков в скрипучей повозке, которую тащили два запряженных мула.