Эмилио Сальгари - Последние флибустьеры

— Наши товарищи воспользовались пожаром, чтобы уйти, прикрываясь дымовой завесой от испанских батарей, — догадался дон Баррехо.

— А мы? — спросил Де Гюсак.

— Пойдем за ними по той же дороге.

— Но ведь Маддалена далеко: она течет вдоль границ Дарьена. Мы сможем дойти до нее только дней за десять.

— Давайте слегка смажем пальмовым маслом подошвы и не будем останавливаться до тех пор, пока не догоним наших товарищей.

— Хотелось бы только знать, насколько они опережают нас.

— Видимо, очень значительно, но мы попытаемся сократить отставание. Только прежде чем отправиться в погоню, попробуем поискать огнестрельное оружие и припасы к нему, — сказал дон Баррехо. — Среди мертвецов я вижу несколько ружей.

— Ну, я-то не полезу в эту могилу, — сказал Мендоса, сопровождая свои слова жестом отвращения.

— И я тоже, — добавил Де Гюсак.

Гасконец посмотрел на них почти с состраданием, а потом сказал:

— Вы что-то становитесь привередливыми, друзья. Дон Баррехо никогда не был таким.

Он перевалился через бруствер и упал в трупное месиво, над которым яростно гоняли друг друга урубу. Прикрыв нос какой-то тряпкой, он осторожно, боясь упасть, приблизился к куче трупов, где находилось много аркебуз и боеприпасов. Он уже собирался выхватить пару стволов, когда на него из-за спины спикировала целая стая птиц.

Стервятники, потревоженные за своей тошнотворной трапезой, теперь обрушились на живого человека, стараясь прежде всего выклевать глаза.

— Ах, мерзавцы!.. — взревел разъяренный гасконец и мигом обнажил шпагу. — Вы заключили союз с испанцами? Сейчас я с вами разделаюсь.

Он кричал и сражался в одно и то же время, отсекая крылья и головы; тучи перьев окутывали гасконца. Мендоса и Де Гюсак хохотали до упаду, но на помощь не спешили. Однако урубу очень скоро убедились, что их клювы в силе уступают драгинассе гасконца, и с недовольным клекотом удалились. Дон Баррехо забрал две аркебузы, боеприпасы к ним, прошел по уже кишащим червями трупам к брустверу и перелез через него.

— Посмотрите-ка, — сказал он, — здесь даже птицы противостоят людям. Это воистину проклятая земля…

Раздавшийся невдалеке ружейный выстрел оборвал его слова. На соседней вершине неожиданно появились люди в кирасах и касках; они готовы были застрелить трех авантюристов, даже не предупредив их выкриком: «Эй, берегитесь!»

— Адское пламя!.. — выругался Мендоса, быстро скрываясь во второй траншее. — Испанцы!

— Tonnerre !.. Откуда их принесло? — спросил сам себя дон Баррехо, также поспешив в укрытие.

— Должно быть, это те три сотни, что преследовали нас по пятам, чтобы отнять наше имущество, — предположил Мендоса. — Ходу, друзья, и скорее в лес.

А тем временем пули засвистели вокруг частокола, однако испанцы, побоявшись, может быть, превосходства сил встреченного противника, не осмелились спуститься с высоты.

Трое авантюристов, пригнувшись и укрываясь за средним поясом укреплений, мигом добрались до склона сьерры, поросшего огромными деревьями и густым кустарником, и быстро укрылись в густом лесу, переплетенном гирляндами лиан, а вслед им раздавалась все учащавшаяся ружейная пальба.

— Если они не догадались, что нас всего трое, то, может быть, оставят нас в покое, — сказал дон Баррехо, яростно рубивший кусты, чтобы проделать проход.

— Ошибаешься, дружище, — сказал Мендоса. — Я слышал лай собак; они их пустят по нашим следам. Ты помнишь гонку по лесам Сан-Доминго? [83] Эти события описаны в первой части романа Э. Сальгари «Сын Красного корсара».

— Надо бежать; это — лучшее, что мы можем сделать.

Они добрались до лесного прохода, возможно, проделанного тапирами, у которых есть такая привычка прокладывать настоящие дороги, и побежали, задыхаясь, преследуемые ружейными выстрелами, отражавшимися от противоположного склона оглушительным грохотом.

Эта тяжелая гонка по склону сьерры продолжалась с добрый час, потом трое авантюристов, не слыша больше выстрелов, остановились, немного пораженные чудесным спасением от засады.

— Ну что ты на это скажешь, Мендоса?

— Что если бы перед нами был хороший завтрак, я съел бы его в полминуты, — ответил баск.

— Я же полагаю, что мы плывем в море неприятностей.

— Но это же пустяки… для гасконцев.

— Черт побери!.. Да у нас же за спиной три сотни испанцев, и в конце концов они нас схватят.

— И у нас есть ноги.

— А у них собаки. Сам же ты слышал лай.

— Да, у испанцев лаял какой-то мастиф. [84] Мастиф — порода сторожевых собак. Э. Сальгари постоянно пользуется этим термином, хотя на самом деле речь идет о кубинских догах (потомках канарских догов), специально выведенных для охоты за беглыми рабами.

— Я всегда дико боялся этих тварей, потому что они никогда не отступятся, если только возьмут след. Как хорошо мы поработали в Сеговии! Но мы оказались отрезанными от нашего отряда, да еще и арьергард из трехсот испанцев идет по нашему следу. Де Гюсак, ты, как и я, гасконец; может быть, у тебя появилась какая-то необычайная идея?

— Эх, будь здесь бутылка, возможно, я и отыскал бы на дне ее что-нибудь дельное, — ответил гасконец номер два. — Но, к сожалению, вино в лесах не встречается.

— Тогда нам ничего не остается, кроме как отправиться в путь.

— Пока язык наш не станет сухим, а ноги не откажутся идти, — добавил Мендоса. — Не стоит верить этой тишине. Если испанцы прекратили стрельбу, значит, они уже вышли на наш след. Ходу, друзья!..

Они углубились в великолепный лес с цепляющимися колючими пассифлорами, [85] Пассифлоры — род тропических лиан семейства страстоцветных. которые в этих широтах быстро достигают гигантских размеров и легко обвивают стволы пальм и сосен, образуя гирлянды невероятной красоты. Почти целый год они покрыты пурпурными цветками с белыми пестиками и тычинками, воспроизводящими с чудесным подобием молотки, гвозди, железные острия, миниатюрные терновые венцы и прочие орудия пыток.

Трое авантюристов, которые уже начинали испытывать первые позывы голода, накинулись на плоды этих душистых растений величиной с маленькую дыню, с желтоватой кожицей; они великолепны, если их смешать с вином и сахаром. Собрав обильный урожай этих плодов, флибустьеры отправились в дальнейший путь, придерживаясь обрывистого склона сьерры.

Время от времени, буквально под ногами, поднимались выпи, птицы почти двухфутовой высоты, с бурыми перьями, сероватой грудкой и очень острым клювом, или курламы , болотные птицы, принадлежащие к семейству фазановых, пурпурно-коричневого цвета, с белыми пятнами на голове; этой болотной дичи вроде бы не место в таких лесах. Заметив проходящую троицу, которая не решалась стрелять из опасения привлечь внимание испанцев, пернатые вспархивали с криками: «Карó… карó…»