Анджей Земянский - Побег из Фестунг Бреслау

— Я у тебя не про пропаганду спрашиваю.

— Вам письмо, герр капитан! — Хайни положил на стол элегантный конверт.

— Письмо. — Шильке с Холмсом удивленно переглянулись. — Так почта еще работает?

— Так точно, герр капитан, работает. Правда, в данный момент уже только в одну сторону. Но самолеты все еще почту сбрасывают.

Заинтригованный Шильке взял конверт, глянул на штемпель.

— Из Испании!

— Так это Франко тебе написал?

Шилке вскрыл письмо.

— Ты гляди. Это Барбеля Штехера. Худышка уже пристроился в безопасном месте. Спрашивает, пригодилась ли жилетка.

— Милостивец наш. Напиши, что закажешь мессу по его душе.

— Ты гляди, какое чудо, даже среди гиен встречаются люди.

— Он должен был задать тебе какой-то вопрос.

— Секунду. Читаю.

Холмс, который следил за лицом приятеля со стороны, вдруг отставил свою чашку. Когда письмо выпало из пальцев Шильке, он склонился и положил тому руку на плечо.

— Не надо судить поспешно, — тихо сказал он.

Шильке поднял на него глаза, выглядящие сейчас совершенно мертвыми.

— Что? — отсутствующим тоном произнес он.

— Я сказал, что не надо судить поспешно, Дитер.

— Но, но… Ты же не знаешь, как звучит этот его последний вопрос.

— Знаю.

Какое-то время они мерились взглядами.

— Знаю! — повторил Холмс. — Я глядел на твое лицо, видел, как ты потянулся к кобуре. Знаю.

Шильке не мог поверить. Холмс вновь взял чашку.

— Последний вопрос Штехера звучит следующим образом: «Почему вы заранее предположили, что таинственный офицер крипо, замешанный в дело убийств, является мужчиной?».

— Гитлер мертв! — орал Ватсон, стуча подкованными сапожищами по деревянным ступеням. — Гитлер мертв!

— Что? — народ с трудом просыпался посреди ночи.

— Гитлера нет в живых!

— Черт! — Холмс, о чудо, не протирал глаз, не мотал головой, как будто вообще не спал. — Это точно?

— Да. Из наших источников, не германских. Из прослушивания.

— Нормально. Что же, пора рассредоточиваться.

Шильке с трудом пытался выкарабкаться из постели. К счастью, разгоряченный Хайни прибежал наверх и помог ему одеться.

— Герр капитан, — нервно шептал парнишка. — Что же теперь будет? Или это уже конец?

— Нет, Хайни. Это только начало.

— Но что теперь будет? — Помогая застегнуть пояс с тяжелой кобурой, Хайни конкретизировал вопрос. — Что с нами будет?

— Видишь ли, парень, для нас постепенно заканчивается время страха. И начинается время надежды.

— Господи, ничего не понимаю.

— Не бойся, Хайни. Многие вещи еще тебя удивят.

Внизу, где располагались солдаты, бардак был побольше.

— Боевая тревога! — орал Ватсон. — Боевая тревога! К оружию!

Холмс положил руку на плече Хайни.

— Беги, только мигом, на Вайссенбургер Штрассе. Погляди, как там с Ритой и приготовь ее к эвакуации. Беги!

Он забрал ранее приготовленные бумаги. В последний раз глянул, все ли, что необходимо, уничтожено, не осталось ли каких-то следов. Потом помог Шильке спуститься вниз. Солдаты ужа ожидали, выстроившись на улице под виллой.

— Мы вступаем в решающую фазу, — держал перед ними речь Ватсон. — Вы уже знаете, что дедушка превратился в воспоминание. — Перед элитой отлынивателей от службы он мог позволить себе именно такие слова, тем более, сейчас. И никакого волнения не было. Скорее уже, мины типа: «А все-таки. Это мы его, а не он нас». — Слушайте, — продолжил Ватсон. — Вам давно уже известно, что данное подразделение, вместо того, чтобы рисковать вашими жизнями, делает совершенно противоположное: увеличивает ваши шансы на выживание. — Солдаты подтверждали это, кивая головами. — Такой же будет и линия нашего дальнейшего поведения. Но вы совершенно правильно догадываетесь о том, что сейчас наступают самые опасные минуты. Либо вас убьет гестапо, либо отправитесь в ГУЛАГ. А если кто не желает воспользоваться этими двумя возможностями… шаг вперед.

Все, как один, бодро выступили вперед.

— Ну, как я и думал уровень интеллекта в данном подразделении превышает средний армейский показатель где-то на тысячу процентов. — Ватсон кивнул. Среди солдат раздался смех. — Но не забывайте, что теперь вы обязаны выполнять любой приказ на тысячу процентов выше нормы.

Он уступил место Шильке, который указал на бронеавтомобиль, заправленный купленным за доллары бензином.

— Кто поместится, лезет вовнутрь. Остальные на крышу и не стонать.

А никто и не стонал. И приказ был выполнен так, как будто его и вправду тренировали тысячу раз. Буквально через минуту они выехали в темноте в сторону моста над символическим Стиксом, что вел в страну дыма и зарева пожаров. Шильке даже не старался выглядывать через одно из наблюдательных отверстий.

— Да перестань ты все время об этом думать, — наклонился к его уху Холмс. Внутренности броневика не слишком способствовали беседе. Приходилось шептаться.

— Я не могу согласиться с ее изменой.

— Изменой? Мы до сих пор еще ничего не знаем.

— Как это: не знаем?

— Ой, перестань. Это я не могу простить себе того, что не заметил нечто столь очевидное. Впрочем… Я ведь практически в глаза ей это сказал. — Он вспомнил беседу с Ритой, проведенную в этой же машине после операции с Лангенау. — Я сказал ей все прямо, вот только не мог оформить все в слова.

— Как обычно, все запутываешь так, что невозможно понять.

— Погоди. Мы определили то, что она не может быть агентом какой-либо из служб, в противном случае, нас бы давно уже прищучили.

Шильке на это мрачно кивнул.

— Не может она быть и советским агентом, потому что мы бы еще раньше давали бы показания на Лубянке.

— Интересно, а как бы нас перевезли?

— Когда им надо, они умеют. То есть: либо Рита играет самостоятельно, либо же работает на тех людей, которых мы разыскиваем. И которые знали, что Крупманн передаст это дело тебе, и которых интересовало, а чего же узнаешь ты. Скорее всего, твои приватные развлечения с бриллиантами их совершенно не интересовали. В лице Риты они дали тебе понять: «а делай сам чего хочешь».

— Так что же случилось?

— Ты слишком близко приблизился к чему-то. Практически отерся о их тайну. И поначалу тебя предупредили, убив Надю. А потом… сам знаешь. Выстрел в спину.

— А она принимала во всем это участие!

— Парень, да протри же, наконец, глаза! Она спасла тебя, потому что тот мужик с «ремингтоном» был снайпером! И целью последнего его выстрела была твоя голова!

— И как это согласовать с предательством?

Холмс лишь вздохнул. Какое-то время он сидел, не шевелясь. Словно разочаровавшийся учитель перед тупым учеником. Ответил он вопросом?

— Тогда, когда ты читал письмо и тянулся к кобуре… Ты кого хотел убить? Ее или себя?