Анджей Земянский - Побег из Фестунг Бреслау

Рита прищурила глаза.

— С женщинами ты справляешься…

— С мужчинами — тоже.

— Оооо… Тебя развлекает этот словесный пинг-понг?

Холмс отрицательно покачал головой.

— Тогда почему же ты кажешься таким нематериальным? Как будто бы никогда не существующим? — повторила Рита. — Что-то мне кажется, что это не только лишь проблема мимикрии.

— Даже не знаю, можно ли это как-то легко объяснить. Но ты, тем не менее, какую-то странную нитку ухватила. — Холмс ненадолго задумался. — Говоря по правде, я о тебе думаю то же самое.

— То же самое?

— Ну да. Как будто тебя не было. В жизни Дитера ты появилась ниоткуда, во всяком случае, это он так представляет, практически на минутку передо мной. Ты не считаешь, что это выглядит немного как deus ex machina [69] «Deus ex machina» (с лат. «Бог из машины») — выражение, означающее неожиданную, нарочитую развязку той или иной ситуации, с привлечением внешнего, ранее не действовавшего в ней фактора. Является калькой с греч. ἀπὸ μηχανῆς θεός. Словом mechane (греч. μηχανῆς) в древнегреческом театре назывался кран, который позволял поднимать актёра над сценой (позволял ему «летать»). В античном театре выражение обозначало бога, появляющегося в развязке спектакля при помощи специальных механизмов (например, «спускающегося с небес») и решающего проблемы героев. Из античных трагиков приём особенно любил Еврипид, в сохранившихся его произведениях он используется восемь раз. В Новое время он встречается, например, у Мольера («Амфитрион»). В современной литературе выражение употребляется для указания на неожиданное разрешение трудной ситуации, которое не вытекает из естественного хода событий, а является чем-то искусственным, вызванным вмешательством извне. — Из Википедии ?

Заинтригованная Рита кивнула.

— Как будто бы мы неожиданно решили изменить его жизнь? Или же спасти его?

— Или… — Это прозвучало почти что как передразнивание. — Или же каждый из нас чего-то от него хочет. Быть может, каждый из нас желает того же самого.

— Того, чтобы он перенес нас за пределы опасностей наихудших дней Фестунг Бреслау? — закончила Рита.

Холмс кивнул. Кончиком пальца он сбил со щеки какую-то невидимую пылинку и сказал:

— С тем лишь, что, в отличие от меня, в момент знакомства ты еще не знала об этой любопытной возможности.

Девушка странно глянула на поляка. К сожалению, дальнейшую дискуссию прервал Шильке, который вскочил вовнутрь, махая Ватсону и Хайни, обсуждавших, судя по их жестикуляции, какие-то сложности сражений в городе.

— Можем отправляться.

Холмс выставил голову из небольшого люка и что-то показал Ватсону. Тот кивнул в ответ. Тяжелая машина тронулась вдоль разваленных стен зданий, пытаясь держаться в их тени. Солнце поднималось все выше, слепя отражением от уличной брусчатки. Внутри машины делалось все жарче, особенно же — Шильке, который был в куртке и пуленепробиваемом жилете.

— Как вы думаете, чего хочет Крупманн?

— Спасти свою жирную задницу, — тут же ответила Рита.

— Но ведь не настолько же он глуп. Он спрятал материалы допросов Лангенау, передавая остальное в абвер. Он, что, думал, что это никто не откроет?

— И ему почти что удалось, — заметил Холмс. — Впрочем, все это не так уже и глупо. Сам он не может открыть, кем являются люди, стоящие за этим делом, вот он и подумал, что, возможно, тебе удастся. Ну а сюжет, касающийся резни, проведенной Армией Крайовой на автостраде, он попросту утаил.

— Зачем?

— Быть может, он сам копается в этом деле? — Холмс повернул голову. — Рита, что ты об этом думаешь?

— Даже и не знаю. Все в этом деле воняет, а если не воняет, это означает, что такого просто нет.

— Что-то странно, что сейчас ты сомневаешься в реальности внешнего мира. Было такое направление в философии, которое…

Их перебил резкий рывок и скрежет передач. Как оказалось, далеко им ехать было и не надо.

— Перед нами десять человек в черных мундирах с винтовками, — доложил Ватсон из башенки.

— А Крупманн?

— Наличествует.

Холмс глянул в наблюдательную щель.

— Черт подери, представление, словно в вестерне. Подождем, пока наши люди доберутся через развалины и…

Шильке вынул из специального этюи громадную сигару. Он подогрел ее американской зажигалкой, прикурил и сунул в рот.

— Ты же сам говорил, что все вокруг — это всего лишь театр, — бросил он, выдувая клуб вонючего дыма.

Холмс начал смеяться. И даже открыл приятелю дверку в задней части машины. Шильке выскочил на мостовую. Ослепленный ярким солнцем, он надел американские противосолнечные очки. Опирая приклад «томпсона» на бедре, он вышел из-за броневика.

У Крупманна было десять человек, которых он выставил за собой в шеренгу. Сцена и вправду будто из вестерна. Шильке не спеша направился вперед. Шаг за шагом, он жалел лишь о том, что на офицерских сапогах не было шпор, которые бы громко звенели. Еще один клуб сигарного дыма. Крупманн тоже направился к нему.

— Привет, Дитер, — сказал он, когда они уже встали друг напротив друга.

— Привет.

— А ты не считаешь, что это несколько нечестно? — указал гестаповец показал на американскую пушку с громадной барабанной обоймой.

— А разве ты не читал «Перестрелку в О'Кей Коралле» [70]? Там люди Уайетта Эрпа имели пушки.

— Но не автоматические.

— Времена меняются, — процитировал Шильке реплику из какого-то вестерна. — Сейчас все не такое, как раньше.

Рита в броневика фыркнула от смеха.

— Эта страна тоже меняется, — заметила она громко, чтобы ее услышали. — А индейцев и нацистов запрут в резервациях.

Крупманн, похоже, был очень даже сильно пьян. Он указал большим пальцем на своих людей.

— А вот за такое я мог бы ее и…

Шильке на секунду вынул сигару изо рта и свистнул. Десять его человек в камуфляжных куртках вышло из развалин, встав в ряд за спинами гестаповцев.

— Так что бы ты мог? — Сигара вновь очутилась во рту. — Уточни.

— Тебе кажется, будто бы закона уже нет? Так я тебе скажу, пораженец, что он еще действует. И гильотина в тюрьме на Клечкау Штрассе действует без перерыва. И будет действовать до последнего момента. И тебя обслужить успеют, можешь не беспокоиться.

— До последнего момента? Это какого же: последнего? — Шильке выдул дым прямо в лицо собеседника. — Так ты уже не веришь в нашу победу, пораженец?

Крупманн пошатнулся.

— Я кое-что поясню тебе, ловкач. Хайгель, твой непосредственный начальник, который любит тебя столь же громадной любовью, что и ты его, отдал мне на тебя все.

— Хайгель может плюнуть Титцу в глаз, если сможет…

— Но в отношении тебя он сможет значительно больше. Он передал мне твое дело, из которого ясно следует, что это ты пересрал мне дело с Холмсом, наведя одного лейтенанта на фальшивый пеленг радиостанции и посылая его на восточный фронт. А потом, чудесным образом, сам эту радиостанцию нашел. Мало?