Уильям Голдинг - Бог-скорпион

Наконец он поднялся, прикрыв глаза ладонями, сложенными козырьком, и пошел вверх по склону. Солнце палило его обритую голову, слепило, отражаясь от скалы. Стараясь смотреть только здоровым глазом, он поднялся на бугор.

Сначала он почуял вонь; потом увидел мух. Холм кишел ими. С каждым шагом их гудение становилось громче, и вскоре они уже облепили его.

Он увидел, что стоит на краю ямы. Высокое солнце заливало ее, оставляя лишь узенькую полоску тени у одной стены. Мух, и это было очевидно, привлекала яма — гудящая их туча чернела внизу, копошилась на отбросах: костях и гниющем мясе, расползшихся остатках овощей и покрытых слизью камнях. В одном углу, на самом солнцепеке, лежал слепой старик, головой опираясь о каменную стену ямы. Он превратился в скелет, и одно только отличало его от сваленных в яму костей — его скелет был еще обтянут кожей. Слой грязи покрывал его. Рот был открыт, и по губам ползали мухи. В тот момент, когда принц осознал, кто это лежит в яме, из горла слепого вырвался слабый хрип.

Ближе к середине ямы, на маленьком пятачке, очищенном от отбросов, стоял на коленях человек. Принц вгляделся и воскликнул:

— Болтун!

Но Болтун не отозвался и продолжал пить. В руках у него была плошка, и он, опустив в нее лицо, сосредоточенно хлебал, заглушая хрип старика и гудение мух. Он запрокинул голову, чтобы выцедить последние капли, глянул поверх плошки, заметил фигуру, стоящую на коленях у края ямы, и с криком забился в угол.

— Не надо!

— Милый Болтун! Это я!

Болтун осторожно скосил глаза из-под поднятых в испуге рук и посмотрел вверх. Его лицо было опухшим от побоев, покрыто грязью и кровью свежей раны, глаза — в обводе красных, как кровь, воспаленных век.

— Принц?

— Помоги мне!

Болтун топтался в отбросах. Потом взвизгнул:

— Тебе? Ты не нуждаешься в помощи! Это мне нужна помощь!

— Я сбежал.

— Нет, я грежу. Мне мерещатся призраки. Мне сказали, что я сошел с ума… и вот…

— Я не хочу возвращаться.

Болтун, заслонившись ладонью от солнца, посмотрел вверх.

— Это в самом деле ты?

— Из меня хотят сделать Бога.

Болтун горячо заговорил:

— Вызволи меня отсюда! Пойди к сестре — скажи, чтобы помогла!

— Она никого не хочет видеть, — ответил принц. — Кроме того, я ведь сбежал. Мы могли бы уйти вместе.

Болтун замер.

— Ты? Убежал?

— Мы могли бы уйти туда, где холодно, и жить там.

— О, так просто! — усмехнулся Болтун. — Ты наивен.

— Я и сам туда дойду.

Болтун визгливо засмеялся:

— Нам придется добираться до устья реки, там пересечь море, другую землю и еще одно море…

— Пусть!

— Тебя когда-нибудь обменивали на лодку лука?

— Нет, конечно, нет.

— А сириец тебя не ощупывал, чтобы узнать, годишься ты в евнухи или уже перерос?

— Какой такой сириец?

— Нас продадут в рабство…

Болтун замолчал, облизнул потрескавшиеся губы, медленно обвел взглядом край ямы и опять посмотрел на принца.

— Пол-лодки, может, и дали бы, да только силенок у тебя маловато и слишком красивым тебя не назовешь, не так ли?

— Я — мальчик. Будь я девочкой, то был бы красивым. И не нужно было бы заставлять воду в реке подниматься или…

— Эти твои браслеты, — медленно проговорил Болтун. — Они придают тебе нечто такое… Из тебя мог бы получиться евнух.

— Пусть уж лучше будет девочка, — с некоторой робостью сказал принц. — Можно это устроить, как по-твоему?

Сквозь слой грязи на лице Болтун смотрел на принца неподвижным взглядом, что-то прикидывая.

— О да. Вытащи меня отсюда, и тогда…

— Так мы идем? Правда идем?

— Идем. Теперь слушай…

Слепой опять захрипел.

— Отчего он так хрипит?

— Умирает, — пояснил Болтун. — Давно уже.

— Как он сломал свою палку?

— Я пытался выбраться из ямы с ее помощью. Встал старику на плечи, а он упал.

— Наверно, его мучает жажда.

— Конечно, — равнодушно подтвердил Болтун. — От этого он и умирает.

— Что ж он не пил?

— Потому что я хотел пить, — взорвался Болтун. — Еще дурацкие вопросы будут? Мы теряем время!

— И все-таки…

— Послушай. Кто-нибудь видел, как ты шел сюда?

— Нет.

— Ты мог бы подкупить стражу?

— Верховный узнает. Ему известно все.

— Ты слишком мал, чтобы дотащить лестницу. Но ты мог бы принести веревку. Прикрепить ее к скале и бросить мне конец…

Принц вскочил и захлопал в ладоши.

— Да, да, да!

— Эта твоя сестра — самая невежественная, бестолковая, сводящая с ума, прекрасная — у нее-то веревки нет… Мог бы ты найти веревку?

Не стой принц на краю ямы, он пустился бы в пляс от охватившей его бурной радости.

— Я найду веревку, — закричал он. — Найду!

— И вот что еще… У тебя ведь есть другие украшения, не только те, что сейчас на тебе.

— Есть.

— Принеси.

— Хорошо!

— Значит, веревка, драгоценности. Как стемнеет. Клянешься?

— Клянусь! Клянусь, Болтун, дорогой!

— Тогда иди. Это мой… это наш единственный шанс.

Принц отошел от ямы и уже спустился на несколько ярдов с горы, когда вспомнил об опасности и, юркнув в сторону, спрятался за камнем. Но страж не прогуливался у задних ворот. Вообще не было видно ни души; и сами ворота были закрыты. Он решил направиться к тени пальмовой рощи и оттуда, по залитым водой полям, обойти Высокий Дом и добраться до главных ворот. Но у края поля он наткнулся на двух голых ребятишек, которые пускали по воде лодочку из тростника. Он попросил проводить его к главным воротам, и они безропотно повиновались, видя его браслеты и ожерелье, его сандалии, Священный узел и плоеную юбочку. Там он прошел через передний двор прямо в свои комнаты; он поднял нянек, предававшихся послеполуденному отдыху, и, поскольку был почти Богом, они с готовностью повиновались ему, заслышав новые, твердые нотки в его голосе. Ему нужны драгоценности, много драгоценностей; и, когда они осмелились спросить зачем, он так глянул на них, что они тут же ретировались. Наконец драгоценности принесли и свалили в кучу перед ним; он ощущал странное удовлетворение, навешивая их на себя, пока не начал бренчать и звенеть при каждом движении.

Теперь предстояло раздобыть веревку. В Высоком Доме сделать это было, пожалуй, непросто. В колодцах рядом с кухнями были веревки, но чересчур длинные, и добраться до них было трудно. Много веревок было у главных ворот на флагштоках, но возле каждого стоял человек, подымавший болтавшийся в безветрии вымпел. Принц был в растерянности и уселся, звякнув драгоценностями, в углу, чтобы решить, как ему быть. В конце концов он ясно понял одно: веревки ему не найти. Слуги, к которым он обращался, кланялись и, почтительно пятясь, отступали, чтобы больше не вернуться. Он тяжело вздохнул и почувствовал, что дрожит. Когда действительно нужна веревка, обращаться следует лишь к одному человеку — который знает все. Он медленно поднялся, звякнув украшениями.