Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

- Превосходно.

- И, наконец, прибавьте, что герцог, спеша уехать с острова Рэ, забыл в своей квартире некое письмо госпожи де Шеврез, которое сильно порочит королеву, ибо оно доказывает не только то, что её величество может любить врагов короля, но и то, что она состоит в заговоре с врагами Франции. Вы хорошо запомнили всё, что я вам сказал, не так ли?

- Судите сами, ваше высокопреосвященство: бал у супруги коннетабля, ночь в Лувре, вечер в Амьене, арест Монтегю, письмо госпожи де Шеврез.

- Верно, совершенно верно. У вас прекрасная память, миледи.

- Но если, несмотря на все эти доводы, - возразила та, к кому относился лестный комплимент кардинала, - герцог не уступит и будет по-прежнему угрожать Франции?

- Герцог влюблён, как безумец или, вернее, как глупец, - с глубокой горечью ответил Ришелье. - Подобно паладинам старого времени, он затеял эту войну только для того, чтобы заслужить благосклонный взгляд своей дамы. Если он узнает, что война будет стоить чести, а быть может, и свободы владычице его помыслов, как он выражается, ручаюсь вам - он призадумается, прежде чем вести дальше эту войну.

- Но что, если… - продолжала миледи с настойчивостью, доказывавшей, что она хотела до конца выяснить возлагаемое на неё поручение, - если он всё-таки будет упорствовать?

- Если он будет упорствовать? - повторил кардинал. - Это маловероятно.

- Это возможно.

- Если он будет упорствовать… - Кардинал сделал паузу, потом снова заговорил: - Если он будет упорствовать, тогда я буду надеяться на одно из тех событий, которые изменяют лицо государства.

- Если бы вы, ваше высокопреосвященство, потрудились привести мне исторические примеры таких событий, - сказала миледи, - я, возможно, разделила бы вашу уверенность.

- Да вот вам пример, - ответил Ришелье. - В 1610 году, когда славной памяти король Генрих Четвёртый, руководствуясь примерно такими же побуждениями, какие заставляют действовать герцога, собирался одновременно вторгнуться во Фландрию и в Италию, чтобы сразу с двух сторон ударить на Австрию, - разве не произошло тогда событие, которое спасло Австрию? Почему бы королю Франции не посчастливилось так же, как императору?

- Ваше высокопреосвященство изволит говорить об ударе кинжалом на улице Медников?

- Совершенно правильно.

- Ваше высокопреосвященство не опасается, что казнь Равальяка [33] Равальяк (1578-1610) - фанатический приверженец католицизма. Совершил в 1610 году убийство французского короля Генриха IV. держит в страхе тех, кому на миг пришла бы мысль последовать его примеру?

- Во все времена и во всех государствах, в особенности если эти государства раздирает религиозная вражда, находятся фанатики, которые ничего так не желают, как стать мучениками. И знаете, мне как раз приходит на память, что пуритане крайне озлоблены против герцога Бекингэма и их проповедники называют его антихристом.

- Так что же? - спросила миледи.

- А то, - продолжал кардинал равнодушным голосом, - что теперь достаточно было бы, например, найти женщину, молодую, красивую и ловкую, которая желала бы отомстить за себя герцогу. Такая женщина легко может сыскаться: герцог пользуется большим успехом у женщин, и если он своими клятвами в вечном постоянстве возбудил во многих сердцах любовь к себе, то он возбудил также и много ненависти своей вечной неверностью.

- Конечно, - холодно подтвердила миледи, - такая женщина может сыскаться.

- Если это так, подобная женщина, вложив в руки ка кого-нибудь фанатика кинжал Жака Клемана или Равальяка, спасла бы Францию.

- Да, но она оказалась бы сообщницей убийцы.

- А разве стали достоянием гласности имена сообщников Равальяка или Жака Клемана?

- Нет. И, возможно, потому, что эти люди занимали, слишком высокое положение, чтобы их осмелились изобличить. Ведь не для всякого сожгут палату суда, монсеньёр.

- Так вы думаете, что пожар палаты суда не был случайностью? - осведомился Ришелье таким тоном, точно он задал вопрос, не имеющий ни малейшего значения.

- Лично я, монсеньёр, ничего не думаю, - сказала миледи. - Я привожу факт, вот и всё. Я говорю только, что если бы я была мадемуазелью де Монпансье или королевой Марией Медичи, то принимала бы меньше предосторожностей, чем я принимаю теперь, будучи просто леди Кларик.

- Вы правы, - согласился Ришелье. - Так чего же вы хотели бы?

- Я хотела бы получить приказ, который заранее одобрял бы всё, что я сочту нужным сделать для блага Франции.

- Но сначала надо найти такую женщину, которая, как я сказал, желала бы отомстить герцогу.

- Она найдена, - сказала миледи.

- Затем надо найти того презренного фанатика, который послужит орудием божественного правосудия.

- Он найдётся.

- Вот тогда и настанет время получить тот приказ, о котором вы сейчас просили.

- Вы правы, ваше высокопреосвященство, - произнесла миледи, - и я ошиблась, полагая, что поручение, которым вы меня удостаиваете, не ограничивается тем, к чему оно сводится в действительности. Итак, я должна доложить его светлости, что вам известны все подробности относительно того переодевания, с помощью которого ему удалось подойти к королеве на маскараде, устроенном супругой коннетабля; что у вас есть доказательства состоявшегося в Лувре свидания королевы с итальянским астрологом, который был не кто иной, как герцог Бекингэм; что вы велели сочинить небольшой занимательный роман на тему о похождении в Амьене, с планом сада, где оно разыгралось, и с портретами его участников; что Монтегю в Бастилии и что пытка может принудить его сказать о том, что он помнит, и даже о том, что он, возможно, позабыл; и, наконец, что к вам в руки попало письмо госпожи де Шеврез, найденное в квартире его светлости и порочащее не только ту особу, которая его написала, но и ту, от имени которой оно написано. Затем, если герцог, не смотря на всё это, по-прежнему будет упорствовать, то, поскольку моё поручение ограничивается тем, что я перечислила, мне останется только молить бога, чтобы он совершил какое-нибудь чудо, которое спасёт Францию. Всё это так, ваше высокопреосвященство, и больше мне ничего не надо делать?

- Да, так, - сухо подтвердил кардинал.

- А теперь… - продолжала миледи, словно не замечая, что кардинал Ришелье заговорил с ней другим тоном, - теперь, когда я получила указания вашего высокопреосвященства, касающиеся ваших врагов, не разрешите ли вы мне сказать вам два слова о моих?

- Так у вас есть враги?

- Да, монсеньёр, враги, против которых вы должны всеми способами поддержать меня, потому что я приобрела их на службе вашему высокопреосвященству.

- Кто они?

- Во-первых, некая мелкая интриганка Бонасье.

- Она в Мантской тюрьме.

- Вернее, она была там, - возразила миледи, - но королева получила от короля приказ, с помощью которого она перевела её в монастырь.