Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

За неплотно закрытой дверью раздался взрыв смеха, и дверь снова растворилась.

- Ха-ха! - воскликнул лорд Винтер. - Ха-ха-ха! Видишь, милый Фельтон, видишь, что я тебе говорил: этот нож был предназначен для тебя - она бы тебя убила. Это, видишь ли, одна из её слабостей: тем или иным способом отделываться от людей, которые ей мешают. Если б я тебя послушался и позволил подать ей острый стальной нож, то Фельтону пришёл бы конец: она бы тебя зарезала, а после тебя всех нас. Посмотри-ка, Джон, как хорошо она умеет владеть ножом!

Действительно, миледи ещё держала в судорожно сжатой руке наступательное оружие, но это величайшее оскорбление заставило её руки разжаться, лишило её сил и даже воли.

Нож упал на пол.

- Вы правы, милорд, - сказал Фельтон тоном глубокого отвращения, кольнувшим миледи в самое сердце. - Вы правы, а я ошибался.

Оба снова вышли.

На этот раз миледи прислушивалась более внимательно, чем в первый раз, и выждала, пока они не удалились и звук шагов не замер в глубине коридора.

- Я погибла! - прошептала она. - Я во власти людей, на которых все мои уловки так же мало действуют, как на бронзовые или гранитные статуи. Они знают меня наизусть и неуязвимы для любого моего оружия. И всё-таки нельзя допустить, чтобы всё это кончилось так, как они решили!

Действительно, как показывало последнее рассуждение миледи и её инстинктивный возврат к надежде, ни страх, ни слабость не овладевали надолго этой сильной душой. Миледи села за стол, отведала разных кушаний, выпила немного испанского вина и почувствовала, что к ней вернулась вся её решимость.

Прежде чем лечь спать, она уже разобрала, обдумала, истолковала и изучила всё со всех сторон: слова, поступки, жесты, малейшее движение и даже молчание своих собеседников; результатом этого искусного и тщательного исследования явилось убеждение, что из двух её мучителей Фельтон всё же более уязвим. Одна фраза в особенности всё снова и снова приходила на память пленнице: «Если б я тебя послушался», - сказал лорд Винтер Фельтону.

Значит, Фельтон говорил в её пользу, раз лорд Винтер не послушался его.

«У этого человека есть, следовательно, хоть слабая искра жалости ко мне, - твердила миледи. - Из этой искры я раздую пламя, которое будет бушевать в нём. Ну, а лорд Винтер меня знает, он боится меня и понимает, чего ему можно от меня ждать, если мне когда-нибудь удастся вырваться из его рук, а потому бесполезно и пытаться покорить его… Вот Фельтон - совсем другое дело: он наивный молодой человек, чистый душой и, по-видимому, добродетельный; его можно совратить».

И миледи легла и уснула с улыбкой на устах; тот, кто увидел бы её спящей, мог бы подумать, что это молодая девушка и что ей снится венок из цветов, которым она украсит себя на предстоящем празднике.

Миледи снилось, что д'Артаньян наконец-то в её руках, что она присутствует при его казни, и эту очаровательную улыбку на устах у неё вызывал вид его ненавистной крови, брызнувшей под топором палача.

Она спала, как спит узник, убаюканный впервые блеснувшей надеждой.

Когда наутро вошли в её комнату, она ещё лежала в постели. Фельтон остался в коридоре; он привёл женщину, про которую говорил накануне и которая только что приехала. Эта женщина вошла в комнату и, подойдя к миледи, предложила ей свои услуги.

Миледи обычно была бледна, и цвет её лица мог обмануть того, кто видел её в первый раз.

- У меня лихорадка, - сказала она. - Я ни на миг не сомкнула глаз всю эту долгую ночь, я ужасно страдаю… Отнесётесь ли вы ко мне человечнее, чем обошлись здесь со мной вчера? Впрочем, всё, чего я прошу, - чтобы мне позволили остаться в постели.

- Не угодно ли вам, чтобы позвали врача? - спросила женщина.

Фельтон слушал этот разговор, не произнося ни слова. Миледи рассудила, что чем больше вокруг неё будет народу, тем больше будет людей, которых она могла бы разжалобить, и тем больше усилится надзор лорда Винтера; к тому же врач может объявить, что её болезнь притворна, а миледи, проиграв первую игру, не хотела проигрывать и вторую.

- Посылать за врачом? - проговорила она. - К чему? Эти господа объявили вчера, что моя болезнь - комедия. То же самое было бы, без сомнения, и сегодня: ведь со вчерашнего вечера они успели предупредить и врача.

- В таком случае, - вмешался выведенный из терпения Фельтон, - скажите сами, сударыня, как вы желаете лечиться.

- Ах, боже мой, разве я знаю как! Я чувствую, что больна, вот и всё. Пусть мне дают что угодно, мне всё равно.

- Подите пригласите сюда лорда Винтера, - приказал Фельтон, которого утомили эти нескончаемые жалобы.

- О нет, нет! - вскричала миледи. - Нет, не зовите его, умоляю вас! Я чувствую себя хорошо, мне ничего не нужно, только не зовите его!

Она вложила в это восклицание такую горячность, такую убедительность, что Фельтон невольно переступил порог комнаты и сделал несколько шагов.

«Он вошёл ко мне», - подумала миледи.

- Однако, сударыня, - сказал Фельтон, - если вы действительно больны, мы пошлём за врачом; а если вы нас обманываете - ну что ж, тем хуже для вас, но, по крайней мере, нам не в чем будет себя упрекнуть.

Миледи ничего не ответила и, уткнув прелестную головку в подушки, залилась слезами.

Фельтон с минуту смотрел на неё с обычным своим бесстрастием; затем, видя, что припадок грозит затянуться, вышел. Женщина вышла вслед за ним. Лорд Винтер не показывался.

«Кажется, я начинаю понимать!» - с неудержимой радостью сказала про себя миледи и зарылась под одеяло, чтобы скрыть от всех, кто, возможно, подсматривал за нею, этот порыв внутреннего удовлетворения.

Прошло два часа.

«Теперь пора болезни кончиться, - решила миледи. - Встанем и постараемся сегодня же добиться чего-нибудь. У меня только десять дней, и Гримо из них сегодня вечером истекает».

Утром, когда входили в комнату миледи, ей принесли завтрак; миледи сообразила, что скоро придут убирать со стола, и тогда она опять увидит Фельтона.

Миледи не ошиблась: Фельтон явился снова и, не обратив ни малейшего внимания на то, притронулась ли миледи к еде или нет, распорядился вынести из комнаты стол, который обычно вносили уже накрытым.

Когда солдаты выходили, Фельтон пропустил их вперёд, а сам задержался в комнате; в руке у него была книга.

Миледи, полулёжа в кресле, стоявшем подле камина, прекрасная, бледная, покорная, казалась святой девственницей, ожидающей мученической смерти.

Фельтон подошёл к ней.

- Лорд Винтер - он католик, как и вы, сударыня, - подумал, что вас может тяготить то, что вы лишены возможности исполнять обряды вашей церкви и посещать её службы. Поэтому он изъявил согласие, чтобы вы каждый день читали ваши молитвы. Вы найдёте их в этой книге.