Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

- Гвардейцы кардинала! - в один голос вскричали Портос и Арамис. - Шпаги в ножны, господа! Шпаги в ножны!

Но было уже поздно. Противников застали в позе, не оставлявшей сомнения в их намерениях.

- Эй! - крикнул де Жюссак, шагнув к ним и знаком приказав своим подчинённым последовать его примеру. - Эй, мушкетёры! Вы собрались здесь драться? А как же с эдиктами?

- Вы крайне любезны, господа гвардейцы, - сказал Атос с досадой, так как де Жюссак был участником нападения, имевшего место два дня назад. - Если бы мы застали вас дерущимися, могу вас уверить - мы не стали бы мешать вам. Дайте нам волю, и вы, не затрачивая труда, получите полное удовольствие.

- Милостивые государи, - сказал де Жюссак, - я вынужден, к великому сожалению, объявить вам, что это невозможно. Долг для нас - прежде всего. Вложите шпаги в ножны и следуйте за нами.

- Милостивый государь, - сказал Арамис, передразнивая де Жюссака, - мы с величайшим удовольствием согласились бы на ваше любезное предложение, если бы это зависело от нас. Но, к несчастью, это невозможно: господин де Тревиль запретил нам это. Идите-ка своей дорогой - это лучшее, что вам остаётся сделать.

Насмешка привела де Жюссака в ярость.

- Если вы не подчинитесь, - воскликнул он, - мы вас арестуем!

- Их пятеро, - вполголоса заметил Атос, - а нас только трое. Мы снова потерпим поражение, или нам придётся умереть на месте, ибо объявляю вам: побеждённый, я не покажусь на глаза капитану.

Атос, Портос и Арамис в то же мгновение пододвинулись друг к другу, а де Жюссак поспешил выстроить своих солдат.

Этой минуты было достаточно для д'Артаньяна: он решился. Произошло одно из тех событий, которые определяют судьбу человека. Ему предстояло выбрать между королём и кардиналом, и, раз выбрав, он должен будет держаться избранного. Вступить в бой - значило не подчиниться закону, значило рискнуть головой, значило стать врагом министра, более могущественного, чем сам король. Всё это молодой человек понял в одно мгновение. И к чести его мы должны сказать: он ни на секунду не заколебался.

- Господа, - сказал он, обращаясь к Атосу и его друзьям, - разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое; но мне кажется, что нас четверо.

- Но вы не мушкетёр, - возразил Портос.

- Это правда, - согласился д'Артаньян, - на мне нет одежды мушкетёра, но душой я мушкетёр. Сердце моё - сердце мушкетёра. Я чувствую это и действую как мушкетёр.

- Отойдите, молодой человек! - крикнул де Жюссак, который по жестам и выражению лица д'Артаньяна, должно быть, угадал его намерения. - Вы можете удалиться, мы не возражаем. Спасайте свою шкуру! Торопитесь!

Д'Артаньян не двинулся с места.

- Вы в самом деле славный малый, - сказал Атос, пожимая ему руку.

- Скорей, скорей, решайтесь! - крикнул де Жюссак.

- Скорей, - заговорили Портос и Арамис, - нужно что-то предпринять.

- Этот молодой человек исполнен великодушия, - произнёс Атос.

Но всех троих тревожила молодость и неопытность д'Артаньяна.

- Нас будет трое, из которых один раненый, и в придачу юноша, почти ребёнок, а скажут, что нас было четверо.

- Да, но отступить!.. - воскликнул Портос.

- Это невозможно, - сказал Атос.

Д'Артаньян понял причину их нерешительности.

- Милостивые государи, - сказал он, - испытайте меня, и клянусь вам честью, что я не уйду с этого места, если мы будем побеждены!

- Как ваше имя, храбрый юноша? - спросил Атос.

- Д'Артаньян, сударь.

- Итак: Атос, Портос, Арамис, д'Артаньян! Вперёд! - крикнул Атос.

- Ну как же, государи мои, - осведомился де Жюссак, - соблаговолите вы решиться наконец?

- Всё решено, сударь, - ответил Атос.

- Каково же решение? - спросил де Жюссак.

- Мы будем иметь честь атаковать вас, - произнёс Арамис, одной рукой приподняв шляпу, другой обнажая шпагу.

- Вот как… вы сопротивляетесь! - воскликнул де Жюссак.

- Тысяча чертей! Вас это удивляет?

И все девять сражающихся бросились друг на друга с яростью, не исключавшей, впрочем, известной обдуманности действий.

Атос бился с неким Каюзаком, любимцем кардинала, на долю Портоса выпал Бикара, тогда как Арамис оказался лицом к лицу с двумя противниками.

Что же касается д’Артаньяна, то его противником оказался сам де Жюссак.

Сердце молодого гасконца билось столь сильно, что готово было разорвать ему грудь. Видит бог, не от страха - он и тени страха не испытывал, - а от возбуждения. Он дрался, как разъярённый тигр, носясь вокруг своего противника, двадцать раз меняя тактику и местоположение. Жюссак был, по тогдашнему выражению, «мастер клинка», и притом многоопытный. Тем не менее он с величайшим трудом оборонялся против своего гибкого и ловкого противника, который, ежеминутно пренебрегая общепринятыми правилами, нападал одновременно со всех сторон, в то же время парируя удары, как человек, тщательно оберегающий свою кожу.

Эта борьба в конце концов вывела де Жюссака из терпения. Разъярённый тем, что ему не удаётся справиться с противником, которого он счёл юнцом, он разгорячился и начал делать ошибку за ошибкой. Д'Артаньян, не имевший большого опыта, но зато помнивший теорию, удвоил быстроту движений. Жюссак, решив покончить с ним, сделал резкий выпад, стремясь нанести противнику страшный удар. Но д'Артаньян ловко отпарировал, и, в то время как Жюссак выпрямлялся, гасконец, словно змея, ускользнул из-под его руки и насквозь пронзил его своей шпагой. Жюссак рухнул как подкошенный.

Освободившись от своего противника, д'Артаньян быстрым и тревожным взглядом окинул поле битвы.

Арамис успел уже покончить с одним из своих противников, но второй сильно теснил его. Всё же положение Арамиса было благоприятно, и он мог ещё защищаться.

Бикара и Портос ловко орудовали шпагами. Портос был уже ранен в предплечье, Бикара - в бедро. Ни та, ни другая рана не угрожала жизни, и оба они с ещё большим ожесточением продолжали изощряться в искусстве фехтования.

Атос, вторично раненный Каюзаком, с каждым мгновением всё больше бледнел, но не отступал ни на шаг. Он только переложил шпагу в другую руку и теперь дрался левой.

Д'Артаньян, согласно законам дуэли, принятым в те времена, имел право поддержать одного из сражающихся. Остановившись в нерешительности и не зная, кому больше нужна его помощь, он вдруг уловил взгляд Атоса. Этот взгляд был мучительно красноречив. Атос скорее бы умер, чем позвал на помощь. Но взглянуть он мог и взглядом мог попросить о поддержке. Д'Артаньян понял и, рванувшись вперёд, сбоку обрушился на Каюзака:

- Ко мне, господин гвардеец! Я убью вас!

Каюзак обернулся. Помощь подоспела вовремя. Атос, которого поддерживало только его неслыханное мужество, опустился на одно колено.