Генрих Кениг - Карнавал короля Иеронима

На верхней площадке, окруженной деревьями и цветочными клумбами, собрались приглашенные гости в ожидании прибытия королевской четы. Между ними шел оживленный разговор, который был прерван появлением обер-гофмейстерины, а затем графа Бохльса с женой. Графиню Франциску скорее можно было назвать видной, нежели красивой женщиной; она была средних лет, но сохранила все очарование молодости — живые, выразительные глаза, прекрасный цвет лица и роскошные каштановые волосы. Манеры ее были безукоризненны; она была в самом веселом расположении духа и приветливо поздоровалась со всеми.

— Я только что вчера приехала в Кассель, — сказала она, обращаясь к обер-гофмейстерине, — и едва успела явиться во дворец, как получила милостивое приглашение на сегодняшний вечер. Но что с вами, графиня? Вы чем-то расстроены? Никогда не видала я у вас такого озабоченного вида!

Обер-гофмейстерина ничего не ответила, потому что в эту минуту вдали показалась королевская карета, и все поспешили выйти навстречу их величествам.

На королеве был в первый раз надет недавно учрежденный Иеронимом женский орден, который был накануне получен от парижского ювелира. Орден состоял из двух скрещенных шпаг, осыпанных бриллиантами. Королева просила своего супруга, чтобы он пожаловал орден ее обер-гофмейстерине прежде других придворных дам. Иероним тем охотнее изъявил свое согласие, что, оказывая любезность королеве, в то же время исполнял свое затаенное желание.

После обмена обычными приветствиями король подал футляр своей супруге, и та собственноручно приколола орден к плечу обер-гофмейстерины, которая при этом сделала низкий реверанс со свойственной ей грацией. По лицу графини Бохльс пробежала тень неудовольствия, которая не ускользнула от внимания короля, и он воспользовался удобной минутой, чтобы подойти к ней. При этом все стоявшие около них немедленно удалились на известное расстояние, как это делалось всякий раз, когда Иероним говорил с какой-нибудь дамой. Хотя графиня Бохльс, по-видимому, относилась к королю очень почтительно, но это было не более как внешнее соблюдение формы и совершенно не подходило к интимному тону их разговора. Иероним нежно упрекал ее за долгое отсутствие. Она отвечала, что считает для себя величайшим счастьем, если король заметил ее отсутствие, потому что принимает это за доказательство его дружбы и расположения к ней.

— Но помимо желания испытать чувства вашего величества ко мне, — сказала графиня, — более серьезные мотивы заставили меня тогда уехать из Касселя. Вам известно, в каком я положении… Мне необходимо было повидаться с моими родными…

— Многие уже подозревают это, моя дорогая Франциска, — заметил с улыбкой король.

— Теперь уже не может быть никаких сомнений относительно самого факта, — сказала графиня, кокетливо опуская свои длинные ресницы.

— Ну, что же! Появится на свет маленький граф!

— Не граф, а принц, — заметила она с легким оттенком упрека в голосе.

— Боже мой, Франциска… Вы требуете от меня невозможного… Но завтра… Ecoutez! Завтра, после обеда, приезжайте сюда в обычное время наших свиданий… Я хотел высказать вам насколько я чувствую себя счастливым. К тому же вы получите от меня небольшой подарок, который будете носить в память радостного для нас события. Не забудьте, что я буду ожидать вас, Франциска! Разумеется, вы застанете меня одного…

Графиня Бохльс почтительно поклонилась в знак согласия.

Иероним поспешил к своей супруге и, взяв ее под руку, предложил ей показать новое убранство замка.

Обер-гофмейстерина воспользовалась отсутствием их величеств, чтобы совершить небольшую прогулку. Бюлов вызвался сопровождать ее.

— Какое прелестное место! — воскликнула графиня Антония. — Неудивительно, что король пожелал приобрести этот замок, уединение среди такой красивой природы может доставить истинное наслаждение…

— Вполне разделяю ваше мнение! — отвечал Бюлов. — Шенфельд по своему местоположению и всем условиям как нельзя более соответствует требованиям сельской жизни. Но внутреннее его убранство мне не по вкусу, я нахожу, что здесь слишком много роскоши. Замок в своем нынешнем виде напоминает жилище какого-то восточного эмира: везде диваны, ковры, вазы для цветов, зеркала и занавеси. Разумеется, вся эта обстановка имеет известное назначение, но она совершенно не гармонирует со строгим характером окружающей природы. Об уединении здесь также не может быть и речи, при такой близости столицы трудно избавиться от людей и всевозможных дел.

— Вы упомянули о делах, барон, — сказала графиня, — кстати, позвольте обратиться к вам с маленькой просьбой: не можете ли вы пристроить куда-нибудь на службу одного молодого человека, разумеется, немца и даже пруссака. История его довольно интересна, когда я буду в сентиментальном настроении, то расскажу вам ее…

Бюлов почтительно поклонился своей собеседнице и, указывая на вновь пожалованный ей орден, сказал с улыбкой:

— Я вижу, моя дорогая графиня, что эти две скрещенные шпаги не в силах удержать вас от обнаружения затаенных желаний вашего сердца. Но что за странная эмблема для женского ордена!

Она задумалась и ничего не ответила на это замечание.

— Если я не ошибаюсь, — продолжал Бюлов, — то две скрещенные шпаги должны обозначать борьбу любви и в то же время примирения. Вам, моя дорогая графиня, орден этот пожалован королевой в знак отличия; для большинства придворных дам он будет служить средством приманки. Король начнет раздавать его дамам за особые заслуги… Вы, конечно, слыхали, что в католическом мире существует монашеский орден иеронимитов, так называемых отшельников св. Иеронима. Не думает ли король устроить в этом замке обитель для вновь учрежденного им женского монашеского ордена иеронимиток! Мне было бы любопытно знать, кто будет настоятельницей этой обители?

— Перестаньте злословить, — сказала со смехом графиня, — и вернемся в замок, вероятно, скоро позовут к столу.

— Известно ли вам, графиня, что король думает еще учредить так называемый орден «вестфальской короны», который будут носить одни мужчины. Рисунок послан на рассмотрение императора, а в случае его одобрения и этот орден будет заказан в Париже.

Бюлов и гофмейстерина подошли к замку в тот момент, когда их величества сходили с крыльца. Иероним подал знак гофмаршалу, чтобы он пригласил гостей к обеду. Назначенный на этот день chevalier d’honneur повел королеву к столу, который был накрыт в тенистой аллее, и, как только их величества заняли свои места, за деревьями заиграла музыка под управлением Блангини. Королева взглянула на своего супруга с ласковой улыбкой, в которой выражалась благодарность за оказанное ей внимание.