Юрий Трусов - Хаджибей (Роман-трилогия)

Но странно, в голосе ее не было раздражения. И чуткий слух Виктора Петровича уловил в ее тоне новые, полные дружеского участия, интонации. Они настолько обрадовали его, что все ревнивые подозрения Сдаржинского, связанные с юнкером, мгновенно исчезли. Серые глаза Виктора Петровича повеселели. Он с благодарностью подумал о юнкере и только что прочитанных им стихах Байрона — может быть, они являются причиной неожиданной благосклонности к нему кузины.

С этих пор Сдаржинский стал питать искреннее, уже ничем не омраченное, расположение к Раенко, который в свою очередь, испытывая то же чувство к нему, стал почти ежедневно встречаться с ним в гостиной у Натали.

Николай рассказывал им все новые и новые занимательные истории о своем продолжительном пребывании за границей, знакомя с неведомым им миром европейских вольнодумцев, увлекательно рассказывая о карбонариях, их «вентах». Эти беседы обычно заканчивались прослушиванием стихов английского поэта, которые по-прежнему самозабвенно читал Раенко.

И Виктор Петрович с Натали стали в разговорах между собой называть Николая не иначе, как другом Байрона. [123] Декабрист Н. И. Лорер пишет в своих записках о Николае Алексеевиче Райко, ставшем прообразом персонажа этой книги — Николая Раенко, что Райко Н. А. «…сделался другом Байрона». Это воспоминание одного из видных участников Южного общества декабристов является ярким свидетельством интернациональной близости передовых людей того времени.

Все свободное время от службы на армейской конной батарее, что стояла на окраине города. Раенко посвящал друзьям и знакомым. По своей натуре он был человек общительный и успел за короткое время пребывания в Одессе приобрести их огромное множество. В основном это были молодые офицеры или греческие эмигранты — торговцы и мореходы.

Такой выбор знакомых у Раенко был совсем не случаен. Молодые офицеры, как и греческие эмигранты, были охвачены мыслями и настроениями, близкими и понятными самому Раенко.

На оживленных одесских улицах, особенно на главной тогдашней торговой магистрали города — Александровском проспекте [124] Ныне проспект Мира. — и всех трех базарах — Старом, Греческом и Новом, где всегда толпился народ возле магазинов, лавок, торговых рядов, лабазов, складских подвалов-«мин» было многолюдно. Здесь одесситы узнавали последние новости. Их приносили приезжие, прибывавшие в портовый город, как сухопутьем, из самых отдаленных мест огромной российской империи, так и на кораблях из заморских стран.

В период одесских «слякотных» зим, когда намокший грунт незамощенных улиц превращался в вязкое болото, торговый центр города пустел. Только редкие одинокие пешеходы двигались по океану грязи на так называемых в Одессе «ходулях» — особых, выше колена, деревянных сапогах, которые одевали на обычную обувь.

Хотя март 1821 года в Одессе был особенно гнилой и город утопал в грязи, на Александровском проспекте и всех трех базарах как никогда толпился народ. Здесь с утра до самых сумерек усатые греки, арнауты, болгары, молдаване, обмениваясь между собой выразительными взглядами, оживленно беседуя, покупали за баснословно высокие цены неизвестно откуда привезенные длинноствольные ружья, кинжалы, пистолеты, кривые турецкие сабли и ятаганы, боеприпасы и амуницию.

Покупатели в большинстве случаев не были жителями Одессы. Некоторые приехали из Крыма. Другие — из причерноморских сел и хуторов. Многие из них являлись профессиональными воинами — солдатами и офицерами русской армии, служившими в так называемом греческом батальоне. Почти все были военнослужащими, временно уволившимися в связи «с важными семейными обстоятельствами».

Толпы жителей греческого происхождения также запрудили вымощенную камнем театральную площадь города — единственно чистый островок среди окружающего грязного уличного болота. Театральную площадь — форум Одессы, окружали: небольшой дом, принадлежащий формально уже уехавшему во Францию герцогу Ришелье; отель барона Рено — очень похожий на средневековый замок с башнями — и величественный, как греческий храм, театр, выходящий фасадом к морю. Чуть в стороне виднелась открытая коллонада, напротив которой возвышались здания Думы и Управление градоначальника.

У дверей дома градоначальника уже несколько дней подряд стояла длинная очередь. Тут по распоряжению его светлости генерал-губернатора Новороссийского графа Александра Федоровича Ланжерона желающим отправиться за границу, в княжества дунайские, в Яссы выдавались паспорта. Таких сразу набралось более полутора тысяч человек…

Оживление, охватившее жителей греческого происхождения, не могло не обратить внимание юнкера. Еще осенью 1820 года от одного знакомого Николай Раенко узнал, что в Измаил прибыл из Петербурга генерал-кавалергард князь Александр Ипсиланти со своими тремя братьями гвардейскими офицерами — Димитрием, Георгием и Николаем.

Все братья Ипсиланти являлись не только офицерами русской армии, но и патриотами Греции, мечтавшими видеть свое отечество свободным от иностранного ига.

Историю их рода знал каждый грек. Семья Ипсиланти дружила со знаменитым революционером Ригасом Велестинлисом, отдавшим жизнь за свободу родины.

Ригас Велестинлис служил когда-то секретарем у деда Александра Ипсиланти. В 1798 году отец Александра — Константин Ипсиланти, будучи великим драгоманом, [125] Драгоман — переводчик, важный государственный чин в султанской Порте. рискуя жизнью, безуспешно пытался спасти Велестинлиса.

На формирование революционных взглядов Ипсиланти оказала большое влияние свободолюбивая часть русского офицерства, мечтавшая покончить с самодержавием в России.

Сражаясь в Отечественной войне 1812 года, Александр Ипсиланти проявил большое мужество и отвагу. В бою под Дрезденом в августе 1813 года у него ядром оторвало правую руку.

Греческое население России гордилось подвигами своего соотечественника, ставшего генерал-майором русской армии, — Ипсиланти не зря в наших краях появился. Большой разговор в Измаиле состоялся, — сказал однажды в кофейне Николаю Раенко приехавший из Бессарабии греческий купец.

Это известие показалось юнкеру стоящим внимания. На севере Греции, как он уже давно знал, несколько месяцев султанские войска без успеха пытались усмирить восставшую Янину…

И сегодня, когда Раенко, проезжая по городу, повсюду видел на базарах, на улицах у лавок греков, собравшихся кучками, что-то горячо обсуждавших, он сразу понял, что случилось долгожданное… Взволнованный своей догадкой, он пришпорил лошадь и помчался к дому градоначальника. Здесь также собрались греки. Увидев в их толпе высокого с пышными черными бакенбардами знакомого негоцианта Григориоса Мараслиса, Раенко остановил коня, спешился и направился к греку.