Густав Эмар - Поклонники змеи. Черная птица

— Не теряйте бодрости! Не шевелитесь! Я нашла средство спасти вас!

И, повернув пони назад, она исчезла из виду. Через десять минут она уже вернулась, вооруженная очень длинной и гибкой веткой, привязанной к седлу и волочившейся за лошадью. Ветка была длиной, по крайней мере, в четыре метра, этого было более чем достаточно, чтобы вытащить женщин, не рискуя самой попасть в болото. Люси слезла с лошади, осторожно подошла как можно ближе к тому месту, где почва начинала уже делаться зыбкой, и протянула шест (это слово подходило к найденной ею ветке), вдове скваттера, та в свою очередь протянула руку дочери, и Люси без особенного труда вытащила обеих на твердую почву. И как раз вовремя, потому что, когда Люси вернулась к ним со своей веткой (настоящей ветвью спасения), они погрузились в болото уже почти по плечи.

В то время как Люси спасала их, не было произнесено ни одного слова. Как только женщины увидели себя вне опасности, силы оставили их и они упали в обморок. Люси достала флакон с нюхательной солью и дала понюхать обеим женщинам по очереди, отчего они почти сейчас же пришли в себя. Едва вернулось к ним сознание, как явился Черная Птица.

Встревоженный долгим отсутствием Люси, он решился покинуть свой пост и отправился по лесной тропинке вплоть до открытого места, поросшего травой, где Добряк, почуявший его приближение, выбежал к нему навстречу и провел до своей хозяйки. Вождь был поражен случившимся и спрашивал женщин, каким образом они могли попасть в это торфяное болото, когда им было так легко избежать его, если бы они шли самым берегом реки, где была верная тропинка.

Вдова скваттера ответила, что, боясь опоздать, она уговорила дочь сократить дорогу, идя по диагонали. И это она, мать, первая ступила на зыбкую почву; дочь ее прибежала к ней на помощь и была втянута в свою очередь. Сначала они могли кричать о помощи и кричали из всех своих сил, но, когда почувствовали, что погрузились по колено в полужидкую теплую массу, похожую на ил, и что их втягивает все глубже и глубже какая-то страшная бездна, с которой всякая борьба с их стороны была бы бесполезна, — тогда, лицом к лицу с такой ужасной смертью, ими овладело какое-то оцепенение и они не в силах были произнести ни звука. О, как они были благодарны тому ангелу, который явился в эту минуту перед ними и вырвал их каким-то чудом из страшной могилы, где они теперь были бы уже похоронены! Они целовали ноги Люси, у которой, после предыдущего чрезмерного напряжения нервных сил, наступила реакция, и она вдруг почувствовала себя дурно: она побледнела как полотно, ее начала бить дрожь. Но, не желая поддаваться охватившей ее слабости, девочка употребляла все усилия, чтобы держаться на ногах, и только прислонилась к своему пони.

Черная Птица быстро открыл сумку, где находил напиток, оказавший ему когда-то такую большую услугу, и заставил девочку проглотить несколько капель, после чего краска снова показалась на ее бледном лице и в то же время живительная теплота разлилась по всем ее членам. Через несколько минут она уже совершенно оправилась.

Теперь, конечно, вдова скваттера не могла уже ни в чем отказать Люси.

— Мы, моя дочь и я, — вполне в вашем распоряжении, — сказала она ей. — Делайте с нами, что только вам будет угодно!

— Я буду счастлива, — ответила Люси, — если сумею хоть сколько-нибудь утешить вас в ваших несчастиях. Я хочу, чтобы вы познакомились с моими родителями, которые так добры и испытывают к вам такую признательность. Мы поговорим вместе с ними, посоветуемся и, если вам не понравится то, что вам будет предложено, вам дадут возможность вернуться в Чикаго и устроиться там приличным образом.

Мать и дочь согласились с предложением Люси, и все отправились по дороге к большому дому.

Не будем передавать тех поздравлений и выражений восторга, предметом которых сделалась Люси со стороны своих родных и всех обитателей плантации, когда стало известно, что она спасла жизнь еще двоим. Но ее отец и мать, покрывая ее лицо поцелуями и слезами радости, говорили ей в то же время, что она поступила неосторожно, так как слишком рисковала своей жизнью.

— Что случилось бы, — заметил ее крестный отец, — если бы и ты была втянута в страшную бездну?

— Добряк пришел бы мне на помощь!

— Но ведь ты отлично знаешь, что тогда и он погрузился бы в болото, и вместо помощи тебе, в результате оказалась бы только лишняя и ненужная никому жертва.

— Быть может. Во всяком случае, у меня оставалась бы еще одна надежда: Черная Птица не замедлил бы явиться, а так как при нем всегда есть его лассо, то он бросил бы его нам и спас бы нас всех.

— Но ты могла бы успеть погрузиться в болото и исчезнуть из глаз!

— Вовсе нет! Я гораздо меньше, слабее и легче, чем эти дамы, и потребовалось бы больше времени для того, чтобы болото покрыло меня с головой. Да и Черная Птица явился как раз вовремя, чтобы спасти погибавших, в случае если бы моя ветка оказалась бесполезной.

Так старалась скромная девочка умалить свою заслугу, ту опасность, которой она подвергалась, и то мужество, которое она выказала. Ее крестный отец перестал упрекать ее и только любовался ею с восторгом.

— И затем, — продолжала Люси, — хотите я докажу вам, что ничем ровно не рисковала? Ну так знайте же, что, когда я приближалась к краю болота, чтобы протянуть ветку, я держалась за уздечку моего пони, так что с помощью этой уздечки сумела бы выскочить на твердую землю, если бы даже почва стала уступать под моими ногами.

Тогда госпожа Курти еще раз поцеловала дочь и сказала, что берет назад слова «злая и неосторожная девочка», которыми только что назвала ее.

Неделю спустя вдова скваттера совершенно свыклась с порядками и жизнью на плантации, также как и ее дочь. Все знали уже теперь историю этой несчастной женщины. Она принадлежала к хорошей бретонской семье из окрестностей С.-Мало. Во время далекого плавания она вышла замуж за капитана парохода, с которым, спустя несколько лет, поселилась на острове С.-Пьерр, где ее муж, человек вспыльчивый и грубый, натворил бед; его обвинили в злоупотреблениях, и он бежал в Соединенные Штаты. Здесь, перекочевывая из города в город — из Бостона в Нью-Йорк, из Нового Орлеана в Чикаго, — он опускался все ниже и ниже и кончил тем, что ушел в дикую, пустынную местность, уведя за собой и несчастную жену. Из десяти детей оставалось в живых восемь к тому времени, когда Леон Маркэ встретил скваттера в первый раз на прогалине девственного леса. Сыновья походили на отца: у них был такой же характер, та же вспыльчивость, грубость и нахальство. Мать и дочь были жертвами этих людей; отец постоянно угрожал им смертью. Но в той глуши, где они жили, несчастным немыслимо избавиться от этого ужасного тиранства. Кроме того, госпожа Обер (это было имя вдовы скваттера) считала, что ее обязанности, как жены не позволяли ей бросить мужа, которому, несмотря на его дурное обращение с ней, она беспрекословно повиновалась. В конце концов смерть мужа и сыновей стала настоящим избавлением как для нее, так и для ее дочери, которая была вылитым портретом своей матери в физическом и нравственном отношении. Теперь она чувствовала себя вполне счастливой среди честных людей, которые употребляли все усилия, чтобы заставить ее забыть прошлое. Госпожа Курти поставила ее во главе мастерской полотен, и для вдовы было большим утешением это полезное и вместе с тем почетное занятие. Что же касается до Генриеты Обер, то она помогала матери исполнять ее обязанности.