Густав Эмар - Том 17. Твердая рука. Мексиканская месть

— Как знать! — ответила донья Марианна и, соскочив с коня, обняла старика. — А я вот возьму да и переночую у вас!

— Не может быть! Неужели вы в самом деле хотите так осчастливить нас, нинья?

— Да, хочу. И в доказательство я попрошу моего брата оставить меня здесь, а самому вернуться в асиенду.

— Так!.. Значит, меня уже в отставку! — засмеялся дон Руис.

— Жаловаться теперь поздно: ведь я предупреждала тебя.

— Я не жалуюсь; скажи только, в котором часу мне приехать за тобой завтра.

— Об этом не беспокойся, Руис. Мариано сам проводит меня домой.

— И на этот раз, нинья, я поступлю иначе. Убей меня Бог, если я хоть на шаг отстану от вас! — воскликнул тигреро.

— Неужели ты уже гонишь меня, жестокая? — шутливо произнес дон Руис.

— Нет, отчего же! Отдохнешь, закусишь немного… На все это тебе дается час времени. После чего… исчезни, испарись!

— И на том благодарю, сестренка! — засмеялся Руис. Все вошли в ранчо.

Старуха Санхес успела уже, с проворством и радушием хозяйки мексиканского ранчо, поставить на стол разные прохладительные напитки: пульке, мескаль, каталонскую водку, оранжад и тамариновую настойку. Гости, измученные жаждой, не стали, конечно, отказываться и, к великому удовольствию гостеприимных хозяев, без всяких церемоний налегли на обильное угощение.

Дон Руис, ласково поддразнивая донью Марианну, в глубине души не сомневался, что решение сестры остаться в ранчо не было простой прихотью, а вызывалось серьезными соображениями. Развеселившись, дон Руис не скупился на остроумие. Заметим тут кстати, что образованные мексиканцы свободно общаются с простым людом, не опасаясь быть непонятыми, чего нельзя сказать о французах, остроумие которых угасает, лишь только они садятся за один стол с простыми людьми.

Когда день стал клониться к вечеру, дон Руис попрощался с хозяевами, вскочил на коня и помчался обратно в асиенду. Вечер в Мексике, как и во всех субтропических странах, — самое приятное время суток; неудивительно, что здешний народ предпочитает проводить его на открытом воздухе, а не взаперти. С наступлением темноты люди рассаживаются на лавочках у своих ранчо, беседуют, поют, пляшут и до трех часов ночи даже не помышляют о сне. Донья Марианна любила проводить так вечера в гостях у кормилицы. Однако на этот раз она тотчас же после отъезда дона Руиса стала зевать и вообще обнаруживать такие явные признаки усталости, что старики предложили ей отправиться на покой, да и сами вскоре последовали ее примеру.

Молодой тигреро предпочел открытый воздух комнатам, не остывшим еще от дневного жара. После обычного обхода ранчо он подвесил гамак у ворот и как был в одежде, так и повалился спать.

Спустя час, когда все в ранчо, в том числе и тигреро, крепко спали, Мариано ощутил сквозь сон ласковое прикосновение чьей-то руки к своему плечу. Он раскрыл глаза: перед ним стояла донья Марианна.

— Что случилось? Что с вами, токайя?

— Тсс!.. Говорите тише, — шепнула она. — Ничего не случилось, все спокойно, Мариано, просто мне надо поговорить с вами.

— Слушаю вас, токайя! — шепнул тигреро, одним прыжком соскочив с гамака на землю.

— Мне так было жаль, Мариано, вспугнуть ваш сладкий сон. Я простояла около гамака с четверть часа, не решаясь разбудить вас.

— Ну, это вы напрасно, нинья! — засмеялся тигреро. — Наш брат, лесной бродяга, спит так крепко, что за один час славно высыпается. А я, если не ошибаюсь, залег часа два назад. Итак, говорите, нинья, я весь внимание. С минуту донья Марианна собиралась с мыслями.

— Вы любите меня, Мариано? — неуверенно произнесла она наконец.

— Как родную сестру! Постыдились бы задавать такие вопросы!

— Это потому, Мариано, что я хочу просить вас оказать мне большую услугу.

— Говорите, нинья, не бойтесь: отказа не будет. Вы знаете, что я предан вам душой и телом.

— Берегитесь, Мариано! Не связывайте себя слишком твердыми обещаниями: есть вещи, перед которыми люди отступают, — с лукавой усмешкой произнесла она.

— Возможно, нинья, вполне возможно; но для меня ничего такого не существует, коль скоро речь идет о вас.

— Скажите, Мариано, вы дружны с охотником по прозванию Твердая Рука?

— Очень, очень дружен с ним!

— Он благородный человек? — спросила донья Марианна.

— Признаться, я не совсем понимаю ваш вопрос, нинья.

— Ну, можно ли на него положиться? Умеет он держать свое слово? Иначе говоря, хороший ли он человек?

— Сеньорита, — проникновенно начал Мариано, — однажды я находился в таком отчаянном положении, что мне оставалось только положиться на Господа Бога. Мне помог Твердая Рука, он спас мне жизнь. Да разве только мне! Я видел не раз, как этот человек совершал ради людей подвиги, невероятные по своей дерзости и отваге. Он для меня больше, чем друг… даже больше, чем брат. В любую минуту я готов отдать за него жизнь. Вот что я думаю, нинья, об охотнике по прозванию Твердая Рука!

— И вы часто видитесь с ним?

— Всякий раз, когда у меня имеется надобность к нему, а у него — ко мне.

— Значит, он живет где-то поблизости?

— Не так давно он гостил несколько дней у нас.

— Неужели?! Может быть, он собирается вновь побывать у вас на этих днях?

— Не знаю.

— А что же он тут делал?

— Не знаю точно; думаю, что он охотился, хотя за все время его пребывания в ранчо он ни разу не приносил дичи.

— Вот как! — задумчиво протянула донья Марианна. После минутного размышления она снова заговорила: — А вы сумели бы, Мариано, найти этого охотника, если бы мне понадобилось повидать его?

— Надеюсь.

— Надеетесь? Значит, не совсем уверены?

— Простите, нинья, я не так выразился. Конечно, я найду его: есть такое место, где мы обычно встречаемся.

— Но может случиться, что как раз в этот день его там не окажется.

— Вполне возможно, разговор в такой поздний час, да еще под открытым небом.

— Мариано, — произнесла она наконец, энергично тряхнув при этом головой, — я уже сказала, что намереваюсь просить вас оказать мне услугу.

— Да, и я обещал исполнить вашу просьбу.

— Так вот чего я жду от вас: мне надобно повидаться с Твердой Рукой.

— Очень хорошо. Когда?

— Сейчас же.

— Как вы сказали?

— Уже отказываетесь?

— Нисколько. Но…

— А!.. Есть одно «но»?

— Оно бывает при любых обстоятельствах.

— Так! Какое же у вас «но»?

— Сейчас еще ночь, токайя.

— Какое это имеет значение?

— Самое ничтожное…

— А именно?

— Немного далековато.

— У нас добрые кони!

— А если мы не застанем его в том месте?

— Мы поедем в ту деревню.

Тигреро снова пристально взглянул на нее.

— Вам так необходимо видеть его, нинья?

— Чрезвычайно…

— Гм… Видите ли, это гораздо серьезнее, чем вы думаете.