Густав Эмар - Том 7. Авантюристы. Морские цыгане

— Вы с ума сошли, кавалер; все, что вы нам тут рассказали, несерьезно, — возразил Филипп, совершенно озадаченный странным признанием молодого человека и ни на секунду не допуская, чтобы его слова соответствовали действительности.

— Я с ума схожу по этой девице — да, это правда. Что же касается того, что я вам сказал, думайте, что хотите. Я вас предупредил, теперь вы должны остерегаться.

— Запомните хорошенько, — холодно произнесла донья Хуана, — если когда-нибудь судьба отдаст меня в ваши руки, я скорее убью себя, чем изменю клятве, которую дала моему жениху.

Кавалер, ничего не отвечая, поклонился донье Хуане и, повернувшись к Филиппу, сказал:

— Итак, решено, что мы перережем друг другу горло при первом удобном случае?

— О, конечно!

— Стало быть, не стоит больше возвращаться к этому предмету. Думаю, что теперь пора заняться делами, которые привели нас сюда. Идете вы со мной на разведку или предпочитаете остаться здесь еще на несколько минут и поговорить с этой девицей? Вы видите, у меня добрый характер.

— Дон Филипп и я, — перебила его донья Хуана, — уверены друг в друге, и нам не нужно вести длинных разговоров, чтобы знать, что мы всегда будем любить друг друга. Оставляю вас, господа; становится поздно, и я возвращаюсь в свои комнаты.

Молодой человек с живостью приблизился к своей невесте.

— Не теряйте мужества, Хуана, — сказал он, — я отомщу за вас этому человеку.

— Нет, — ответила она вполголоса со странной улыбкой, — предоставьте это мне, Филипп, — женщины в мщении гораздо опытнее мужчин, — только наблюдайте за ним.

— Но…

— Прошу вас… Теперь прощайте.

Она вышла из боскета. В ту же минуту явился Питриан.

— Быстрее! — сказал он. — Губернатор.

Все трое бросились в кусты и исчезли там в ту минуту, когда дон Фернандо входил в сад и большими шагами приближался к донье Хуане, которая поспешила ему навстречу.

Губернатор казался озабочен, лоб его был бледен, брови нахмурены, он шел поспешно, бросая вокруг тревожные взгляды; в руке он держал бумаги, которые комкал с нетерпением. — А! Вы здесь! — воскликнул он, как только заметил донью Хуану, которая, как мы сказали, шла ему навстречу. — Тем лучше, я рад, что нашел вас здесь. Я боялся, что вы уже вернулись в ваши комнаты.

— Я возвращаюсь туда; поздно, я слишком забылась во время прогулки.

— Ночь светлая, небо сияет звездами; прошу вас, согласитесь побыть со мной несколько минут.

— Як вашим услугам на все время, какое вы пожелаете.

— Извините меня, уже поздно, время может показаться не совсем приличным, это правда, но курьер прибыл только что, и я должен сообщить вам важные известия.

— Мне? — спросила она с удивлением.

— Да, если только вы согласитесь выслушать меня.

— Я уже ответила, что я к вашим услугам.

— Благодарю вас за ваше снисхождение и не медля воспользуюсь позволением, которое вы мне даете.

Мы сказали, что тихая и темная ночь, освещенная серебристыми лучами луны, была великолепна; войдя в комнату вслед за молодой девушкой, дон Фернандо оставил приоткрытым балконное окно, выходившее в сад, — для того ли, чтобы впустить свежий ночной ветерок или, несмотря на свое звание опекуна, он боялся смутить целомудрие молодой девушки, которой, спешим прибавить, он выказывал искреннюю дружбу, соединенную с глубоким уважением.

Оба сели в кресла возле двери, тогда как между авантюристами, оставшимися наедине в боскете, состоялось короткое объяснение.

— Итак, теперь мы враги, — надменно произнес Филипп.

— Может быть, и враги, — сухо ответил де Граммон, — но уж соперники — наверняка.

— Пусть так, но это соперничество ни в коем случае не должно мешать нам исполнить данное нам поручение.

— Я тоже так думаю.

— Очень рад, что хоть в этом вы со мной согласны. Что же намерены вы предпринять?

— В эту минуту?

— Да.

— Мне кажется, что случай необычайно благоприятствует нам и дает возможность узнать тайну наших врагов.

— Наша рекогносцировка еще не кончена; слишком продолжительное пребывание в этом месте может не только погубить нас, это бы еще ничего, но и расстроить планы наших братьев.

— Вы правы, но мне кажется, есть очень легкий способ все устроить.

— Какой же это способ, позвольте вас спросить? Я был бы чрезвычайно рад воспользоваться вашими сведениями.

— Вот он: пока один из нас останется здесь и постарается уловить отрывки разговора губернатора с его питомицей, другой отправится на разведку, а Питриан останется возле обрыва, чтобы в случае надобности ускорить наш уход.

— Гм! — сказал Филипп. — Этот способ действительно хорош, но кто из нас останется в саду?

— Вы, если хотите, — ответил де Граммон, — в эту минуту речь идет не о любви, а о политике.

— Это правда; итак…

— Я иду, — перебил де Граммон и сделал движение, чтобы удалиться.

— Позвольте, — остановил его Филипп, — я согласен на ваше предложение, но только с одним условием.

— С каким?

— Я буду ждать вашего возвращения, чтобы помочь вам, если будет нужно.

— К чему? Ведь мы больше не друзья.

— Но все еще братья.

— Вы правы, я согласен.

Церемонно поклонившись своему сопернику, кавалер удалился, как призрак проскользнув сквозь кустарник. Филипп, оставшись один, стоял с минуту неподвижен и задумчив, потом приподнял голову, бросил подозрительный взгляд вокруг и, слившись, насколько возможно, с тенью, отбрасываемой ветвями деревьев, осторожно подошел к балконному окну и спрятался в чаще мастичных деревьев, стоявших в нескольких шагах от дома, где заметить его было почти невозможно. Место было выбрано прекрасно: гак как собеседники не имели никакой причины понижать тон разговора, слова их отчетливо доходили до Филиппа, который приготовился слушать, прошептав про себя:

— Может быть, я еще ее увижу и поговорю с ней.

Разговор авантюристов, меры, принятые ими, потребовали довольно долгого времени, так что когда Филипп стал слушать разговор дона Фернандо и доньи Хуаны, он почти уже кончился. Молодая девушка говорила:

— И эти сведения достоверные?

— Официальные, — ответил губернатор, — нам привез их верный человек; кроме того, мне их прислал губернатор Эспаньолы.

— И вы приказываете мне оставить вас, когда, быть может, вам угрожает такая великая опасность?

— Во-первых, милое дитя, — дружески сказал дон Фернандо, — я не приказываю вам, а только сообщаю полученные мной приказания, а это разные вещи. Вы знаете, что мы с вами должны повиноваться этой особе, потому что она поручила вас мне ребенком.

— Но кто же эта особа?

— Для чего беспрестанно задавать мне один и тот же вопрос, милое дитя, когда вы знаете, что я не могу вам на него ответить?