Густав Эмар - Том 14. Сурикэ

— Я вам расскажу в чем дело: вашему отцу было нанесено одно из тех оскорблений, которые никогда не забываются. Но он имел дело с человеком могущественным, которому ничего не стоило погубить всю вашу семью. Отец ваш таил свою месть двадцать пять лет. Он научил вас владеть оружием, дал вам полное и серьезное образование и потом ждал случая воспользоваться вашими услугами для своей мести. Его враг в продолжение многих месяцев жил в Новой Франции. Если бы вы прибыли как путешественник, на это обратили бы внимание и вы бы исчезли, как это здесь случалось много раз. Чего ради вам нужно было переплывать океан? Ваш отец богат, и вы адвокат парижского парламента. Надо было придумать какую-нибудь уловку, чтобы вы были вполне гарантированы от всяких подозрений. Такая уловка была найдена. Ваш отец наделал много шума из-за нескольких ваших пустых шалостей; он преувеличил ваши долги и добился указа о посылке вас в Новую Францию, и, когда все было готово, вас снабдили всем необходимым для путешествия, остальное вам известно.

— Но мне известно также, милостивый государь, что накануне моего отъезда, когда я хотел проститься с отцом, он отказался принять меня.

— И он был прав.

— Как прав?

— Конечно. Отец ваш растрогался бы и открыл бы вам все. Враг ваш, быть может, был бы предупрежден, и дело стольких лет могло бы быть потерянным.

— Вы так подбираете факты, что невольно приходится верить.

— Скоро вы убедитесь, что я говорил только истину. К тому же я слишком многим обязан вам, чтобы я не был с вами искренен.

— Как имя этого врага? Можете ли вы назвать мне его?

— Я, собственно, за этим и пришел сюда. Имя его — граф Рене де Витре.

— Граф Витре! — воскликнул охотник, задрожав. — А! С первой же минуты, как я увидел этого человека, я почувствовал к нему ненависть.

— Я знаю, что между вами происходило и как вы едва его не убили.

— Если б я знал тогда то, что узнал сегодня, я убил бы его как собаку.

— И хорошо бы сделали.

— Я знаю и убедился в этом несколько дней тому назад.

— Что вы хотите сказать?

— Граф подкупил убийцу, чтобы покончить со мной.

— Уже?

— Да.

— И чем же это кончилось?

— Я убил подкупленного.

— Граф найдет другого.

— Разве убийство его пункт помешательства?

— Но час кары уже пробил, у меня в руках доказательства, дающие возможность погубить его; его постигнет ужасная кара, в этом я вам клянусь! — сказал Мрачный Взгляд с сильнейшей ненавистью в голосе.

— Извините, милостивый государь, но позвольте предложить вам один вопрос.

— Извольте.

— Почему эта месть так сильно интересует вас?

— Вы это узнаете, когда прочтете письмо вашего отца. Пусть лучше оно откроет вам все.

— Да, действительно, так будет лучше.

— Несколько дней тому назад я ужинал с графом в Луисбурге.

— А! Он возвратился?

— Да, и обшаривает все мышиные норки, чтобы разыскать меня, но я обманул этого великого обманщика и сбил его с толку; я приобрел связи в высших сферах, с которыми ему нелегко будет справиться. Он почти потерял голову и не знает, какому святому молиться. Одним словом, я затравил его, остается только добить.

— И с Божьей помощью мы победим, — сказал Лебо с мрачной решимостью.

— Слушайте же, я расскажу вам о нашем обеде в Луисбурге.

— Должно быть, это очень интересно.

— В особенности для вас.

Тогда Мрачный Взгляд, в котором читатель, без сомнения, узнал Матье, рассказал охотнику все, что произошло между ним и графом Витре в доме Каймана, в Луисбурге.

— Это ужасно! Этот человек какое-то чудовище. Думаете ли вы, что у него хватит духу сделаться убийцей лиц, осужденных им на смерть?

— Да. Разве он уже не подсылал убить вас?

— Правда.

— Он не остановится перед преступлением, я в этом убежден.

— Но что ему сделали эти несчастные?

— Ничего, но они обладают какой-то тайной, которую он хочет уничтожить, погубив их; эти люди стесняют его, и он желает во что бы то ни стало стереть их с лица земли. Вы видите, что неприязненные действия открылись с обеих сторон.

— Но не нашлось ли какого-нибудь средства окончить это дело полюбовно? Я не хочу проливать крови.

— Мы об этом поговорим, когда вы прочтете письмо вашего отца.

— Зачем вы отсылаете меня постоянно к нему?

— Так следует… А! Я и забыл, я должен вручить вам…

— Что?

— Пятьсот тысяч ливров.

— Вот как! Я не нуждаюсь в деньгах и не трачу почти ничего. У меня гораздо больше, чем мне нужно.

— Вы забываете, что деньги — нерв жизни; они отворяют все двери и раскрывают самые затаенные вещи. Деньги эти не для вас, но…

— Понимаю. Кто стремится к цели, не пренебрегает средствами.

— Отличный ответ. Когда я вам понадоблюсь, вы найдете меня в монастыре францисканцев в Квебеке, где спросите отца Жерома.

— Отлично. Я не забуду.

— Когда я захочу вас повидать и не застану дома, то в запечатанном конверте оставлю червонного туза, если же туза треф, то значит, что я был у вас по делу весьма поспешному. Когда же вы найдете туза пик, то это будет означать, что вам грозит опасность, и вы тотчас же поторопитесь ко мне в монастырь.

— Все это ясно. Но знаете ли вы, где я живу?

— Да, в доме Белюмера. Теперь до скорого свидания. Смотрите же, будьте осторожны.

— Буду бодрствовать, будьте покойны. Оба пожали друг другу руки и расстались.

Солнце уже встало, беседа их длилась несколько часов.

Политический горизонт Канады покрывался все более и более грозными тучами.

Французы, вполне достойные своего имени, — но таких было немного в администрации Новой Франции — предвидели катастрофу, готовую разразиться каждый день.

Монкальм не предавался иллюзиям насчет колонии. После всякой одержанной им победы он доносил военному министру, что надобно заключить мир с англичанами, в противном случае они погибли.

И не только один Монкальм писал так военному министру, ему писали то же Дорель, шевалье Леви, Бугенвиль и многие другие, обладавшие совестью и видевшие всю низость образа действий Биго и его злоумышленников; как ни резко это название, но они не заслуживали другого.

Англичане грозно вооружились против несчастной колонии; они хотели атаковать французов сразу со всех сторон и, раздавив их одним ударом, покончить с ними.

В Версале все это было известно; там многие втихомолку вздыхали, и в том числе первым — военный министр, который имел более верные сведения, чем другие. Но никто не осмеливался сказать слово. Маркиза Помпадур сильно интересовалась Канадой и всеми силами покровительствовала Биго.

Маркиза Помпадур была слишком могущественна у короля; все перед нею преклонялись.