Густав Эмар - Том 10. Следопыт. Перст Божий

— Ну?

— Завтра вы пойдете к обедне, в шесть часов утра?

— Конечно, как всегда!

— Так хотите, я вам дам совет?

— Давай голубчик; если он хорош, я исполню его.

— Отлично; вот что я сделала бы на вашем месте: завтра я пошла бы к обедне, прослушала бы ее с усердием; по окончании же ее, вместо того чтобы выйти из церкви, вошла бы в исповедальню, да вот, например, хоть в ту, которая рядом с Богоматерью.

— Отчего же непременно в исповедальню, и именно в эту, а не в другую?

— Если вы еще не поняли, сеньорита, бесполезно и объяснять вам! — ответила девушка с насмешливой улыбкой.

Наступило короткое молчание, донья Санта покраснела как пион; по ее учащенному дыханию видно было, что в ней происходила сильная борьба.

— Ты демон, Лолья! — проговорила она наконец.

— Демон, который вас любит, дорогая нинья, и желает вам счастья.

Пробило полночь. Девушки расстались на ночь. Десять минут спустя Лолья Нера спала крепким сном; что же касается доньи Санты, то она, помолившись Богу, долго ворочалась с бока на бок и только к двум часам утра сомкнула глаза от усталости, с именем дона Торрибио на устах.

На следующий день все произошло так, как говорила Лолья Нера.

Прослушавши обедню, девушка, дрожа от страха, проскользнула в исповедальню, дверь которой камеристка открыла перед ней.

Через полчаса она вышла оттуда счастливая и улыбающаяся; ей удалось увидеться с своим возлюбленным и, несмотря на толстую стену, разделявшую их, они обменялись несколькими словами, столь дорогими для любящих сердец.

— Пойдем, — сказала она Лолье Нере отрывистым голосом, — о, как я счастлива! Я все расскажу тебе.

— Опустите вуаль, нинья! — ответила ей девушка. Донья Санта улыбнулась, тотчас же опустила вуаль, и обе девушки стали поспешно переходить площадь, столкнувшись почти лицом к лицу с доном Кристобалем Паломбо и Наранхой, которые так и не заметили их, упустив из-под самого носа.

Через пять минут молодой человек, переодетый в солдата, тоже вышел из церкви и на минуту остановился у одной из колонн; потом, взглянув многозначительным взглядом на дворец губернатора, усмехнулся и затем направился к реке большими шагами.

Дон Кристобаль и Наранха проехали совсем близко от него, разговаривая вполголоса, но не только не обратили на него внимания, а даже совсем не видели его: до такой степени они были поглощены своим разговором.

Этот солдат был дон Торрибио де Ньеблас.

Было около трех часов пополудни. Жители Уреса, сидевшие до сей поры по домам, взаперти, вследствие невыносимой жары, начали понемногу открывать ставни и двери своих квартир, лавок и магазинов; на улицах стали показываться монахи, солдаты, нищие и даже негоцианты.

Одним словом, город стал постепенно принимать свою обычную внешность и оживление, но не веселость, так как, по своей малочисленности, Урес едва ли не самый скучный город в Мексике.

Дон Мануэль де Линарес сидел у себя в кабинете, подписывая ордера и депеши, которые ему передавал дон Кристобаль Паломбо. Вдруг послышался шум лошадей, въезжавших во двор дворца.

— Что это? — спросил он у дона Кристобаля, кладя на стол недочитанную депешу.

— Не знаю, пойду осведомлюсь, если хотите!

— Пожалуйста; меня что-то беспокоит приезд этих всадников!

Дон Кристобаль встал и вышел. Он был в отсутствии не более пяти минут; все это время дон Мануэль не отрывал устремленного на дверь взгляда.

— Ну, — спросил он, лишь только тот показался, — кто это?

— Удивительно, дорогой дон Мануэль, как верны ваши предчувствия!

— А что?

— Я готов держать пари на тысячу, что вы не отгадаете, кто именно хочет непременно видеть вас.

— Я не расположен отгадывать загадки, — резко сказал дон Мануэль. — Потрудитесь объяснить, кто это; верно, враг?

— Да, и один из самых опасных.

— Его имя?

— Дон Торрибио де Ньеблас.

— Дон Торрибио, здесь! — вскричал в изумлении губернатор.

Дон Мануэль заходил в волнении по своему кабинету.

— Что ему нужно от меня? — спросил он, вдруг остановившись.

— Я спрашивал у него, но он ответил мне, что лично все передаст вам. Сказать ему, что вы согласны принять его?

— Нет! — вскрикнул он, — мне нужно сначала узнать его намерения.

— Я тоже так думаю.

— С другой стороны, дон Торрибио де Ньеблас — дворянин, и я обязан ему; отказ может оскорбить его; лучше принять.

— Так я скажу ему?..

— Что я к его услугам; когда он войдет, я вас попрошу удалиться.

— Вы решаетесь остаться один с этим человеком?

— Отчего же нет? Ведь он уже два раза спас мне жизнь! Не с целью же убийства он явился сюда?! К тому же, этот человек в высшей степени благороден; я ничего не имею лично против него; ну, идите же!

Дон Кристобаль вышел с поклоном. Вскоре затем доложили:

— Сеньор дон Торрибио де Ньеблас.

— Просите! — сказал дон Мануэль. Дон Торрибио показался. Дон Мануэль встал, сделал несколько шагов ему навстречу с самым любезным видом и улыбкой на губах.

— Друг или недруг, очень рад вас видеть, сеньор дон Торрибио де Ньеблас!

Молодой человек поклонился и сел в кресло, которое ему подкатил служитель.

Дон Торрибио был в богатом и элегантном мексиканском костюме, который очень шел ему.

Он подождал, пока привратник вышел, затем, вежливо обратившись к дону Мануэлю, начал:

— Сеньор дон Мануэль де Линарес, вы встретили меня словами: «друг или недруг, очень рад вам». Не скажите ли вы мне откровенно, что вы этим хотели сказать?

— С удовольствием, кабальеро! Эти слова означают, что несмотря на некоторые недоразумения, возникшие между нами, я чувствую к вам искреннюю симпатию и что, каковы бы ни были мотивы вашего визита, все-таки я рад вам и счастлив видеть вас.

— Благодарю вас за такое дружеское объяснение, сеньор! Я в восторге и теперь могу надеяться, что все, что у вас в сердце имеется дурного против меня, изгладится. Я же лично, сознаюсь, до сих пор не могу понять той ненависти, которую вы выказывали мне. Но, считая вас за врага, я готов говорить с вами почти как с другом.

— У меня связаны прекрасные воспоминания с вашей личностью, дон Торрибио, ради которых я не могу быть вашим врагом. Постараюсь доказать вам это на деле, когда к тому представится случай. Теперь же прошу вас объяснить мне настоящую цель вашего визита; надеюсь, что вы явились ко мне не для того, чтобы доставить мне удовольствие видеть вас, хотя мне это и очень приятно.

— Действительно, дон Мануэль, мой визит имеет другую, серьезную причину: я послан к вам моим другом, доном Порфирио Сандосом.

— Что ему угодно от меня? — спросил дон Мануэль, насторожившись.