Густав Эмар - Том 10. Следопыт. Перст Божий

— Дон Порфирио, сеньор, поздравляет вас с ловкостью, которую вы обнаружили в пронунсиаменто, чтобы занять место, принадлежащее ему.

— А-а! Дон Порфирио поздравляет меня?

— Совершенно искренне, сеньор, — спокойно ответил дон Торрибио, — ему было решительно все равно, быть или не быть губернатором Соноры: вы знаете, что дон Порфирио не честолюбив.

— Зачем же он тогда хлопотал об этом губернаторстве?

— Это по другим соображениям, сеньор.

— Могу я узнать, по каким именно?

— Я нарочно приехал к вам, сеньор, чтобы сообщить их вам.

— Как вы любезны, сеньор, примите заранее всю мою благодарность!

Оба человека вежливо раскланялись, как два дуэлянта перед выстрелами.

— Пожалуйста, соблаговолите!

— Сию минуту я буду иметь честь объяснить вам, сеньор!

— Отлично, кабальеро, я слушаю вас!

— По известным причинам, о которых я не стану теперь распространяться, сеньор дон Порфирио Сандос преследует двадцать лет какую-то ему одному известную цель с необыкновенным упорством, свойственным лишь его расе; затем, он решил во что бы то ни стало уничтожить страшный союз бандитов, которые разоряют Мексику; я должен сказать вам правду, сеньор, что усердно помогаю ему в этом деле.

— Как вы называете этот союз?

— О! Он очень известен, к сожалению: это союз платеадос.

— Вы с доном Порфирио затеяли трудную вещь, сеньор! Все мексиканские власти старались о том же, и все напрасно; и вы нечего не добьетесь.

— Вы думаете? — спросил дон Торрибио насмешливо.

— Убежден!

— На чем же вы основываете такую уверенность?

— На том, что дон Порфирио пробыл месяц правителем Соноры.

— Я не понимаю вас, сеньор.

— Сейчас поймете: в течении этого месяца дон Порфирио со своими друзьями успели перерыть архивы всех городов Соноры.

— А! — проговорил дон Мануэль презрительно.

— Когда все было перерыто, вы себе представить не можете, какие любопытные сведения оказались в руках дона Порфирио. Да, эти платеадос очень смелые и ловкие бандиты. Я больше не удивляюсь, что они так легко увертываются от преследования правительства, — они сильнее его. Но странно, их глава еще не додумался делать революцию ради своей выгоды и объявить себя независимым.

Молодой человек сделал особенное ударение на последних словах, с такой злой усмешкой, от которой дону Мануэлю не поздоровилось.

— А! Он отыскал такие драгоценные сведения в этих архивах! Я и не знал этого; надо бы и мне заглянуть их.

— О! Теперь это было бы бесполезно. Вы бы там ничего не нашли.

— Отчего это, позвольте спросить?

— А потому, что дон Порфирио Сандос добился правления в Соноре исключительно для того, чтобы отыскать эти документы, и, конечно, раз они очутились в его руках — поспешил спрятать их в верное место.

— А! — проговорил дон Мануэль сдавленным голосом.

— Итак, вы видите, что вам не стоит терять время на бесполезные поиски! — сказал молодой человек.

— Этот факт весьма важен.

— Дон Порфирио ответит, перед кем следует; но это еще не все.

— Что же еще?

— Разыскивая документы платеадос, дон Порфирио нашел другую вещь: объяснение, чем мотивировалось его путешествие в Апачерию, во время которого вы так ловко лишили его правления; но он очень смеялся.

— Он смеялся над моим пронунсиаменто?

— От всего сердца. Это убедило его в том, что все, что он узнал, оказалось правда.

— Как это?

— Вы торопитесь?

— Я? Нисколько! Отчего вы меня спрашиваете об этом?

— Потому что, если вы можете подарить мне еще несколько минут, я расскажу вам очень интересную историю.

— Говорите, милейший дон Торрибио, вы так хорошо умеете рассказывать! В чем же дело?

— Оказывается, что храбрые индейцы, апачи, сиу и пауни-волки, которые более десяти лет оставались спокойными и жили в мире с мексиканцами, теперь сильно взбунтовались. Они вошли в сношение с известными негодяями, которые замышляют объявить себя независимыми от Мексики и приготовляются соединится с ними и напасть массой на границы нескольких пунктах зараз.

— О-о! Дело принимает серьезный оборот, — сказал дон Мануэль, вздрагивая, что не ускользнуло от глаз молодого человека. — Но уверены ли вы в точности этих известий?

— Я не имею обыкновения говорить неправду, сеньор!

— Но, соглашаясь с вами в важности этих фактов, позвольте вам заметить, что во всем этом нет ничего такого, что бы могли приписать лично мне, чтобы обвинить меня.

— Совершенно верно, сеньор, но я еще не кончил!

— А! — проговорил губернатор сверкнув глазами на молодого человека, — пожалуйста скажите, в чем это обвинение?

— Извольте, сеньор; только позвольте поправить ваше выражение: я не формулировал никакого обвинения против вас, да и не брался за это. Но я взялся передать вам только то, что говорят; слухи же так и останутся слухами, если не найдется несомненных доказательств для положительных улик.

— Слушаю.

— Колдуны, о громадном влиянии которых на индейские племена вам хорошо известно, пустили слухи, что теперь наступил срок для исполнения пророчеств, данных свыше их предкам: что белые будут навсегда изгнаны с американского материка, на котором восстановится господство Инков.

— Гм! Какие странные пророчества!

— Разве вы ничего не знали о них, сеньор?

— Гм! А вы, сеньор Торрибио?

— Я — иностранец!

— Да, это правда. Но даю вам слово, я слышу от вас о них в первый раз.

— Значит, вы не знаете, что они прибавляют?

— Решительно ничего и буду в восторге узнать это.

— Говорят… Вы видите, все та же формула. Итак, говорят, что священный огонь, доверенный императором Монтесумой перед его смертью одному из его верных друзей, нашелся, и что серебряная коробочка, в которой он хранился, будет представлена счастливым обладателем ее всем начальствующим лицам, в полном собрании на общий совет; потом этот человек, указанный пророками, примет на себя команду над всеми войсками краснокожих и будет признан ими как единственный и законный наследник Монтесумы.

— Все это очень фантастично: легенда недурно придумана; и имя этого человека называют?

— Да, называют, сеньор, и не только по поводу этого дела, но его упоминают везде, где вопрос идет о грабительствах и пожарах.

— Как, говорят… — вырвалось у дона Мануэля против его желания.

— Говорят, что этот человек — душа заговора, что он главный зачинщик, и все делается по его наущениям!

— Но ведь это возмутительная, гнусная клевета! — вскричал губернатор.

— Так вы знаете, кто этот человек сеньор? Ведь я, кажется, не назвал его?

— Но, вы сами, сеньор дон Торрибио, откуда вы набрались таких сведений? — сказал губернатор с перекосившейся улыбкой, желая скрыть свое волнение.