Густав Эмар - Том 2. Степные разбойники. Закон Линча

— У моего брата есть вести, касающиеся только меня, или в деле этом заинтересовано все племя?

— Дело мое касается всего племени.

— О-о-а! Пусть брат мой имеет терпение. Завтра — даже, может быть, через несколько часов — возвратится наш великий вождь Единорог, и брат мой тогда переговорит с ним.

— Если бы Единорог был здесь, — возразил с живостью Валентин, — двух слов было бы достаточно. Но он отсутствует, а время дорого. Во второй раз прошу брата моего выслушать меня.

— Хорошо. Если уж брат мой этого так желает, через некоторое время все вожди соберутся в великой хижине врачевания, над подземельем, в котором горит огонь Моктекусомы [28] Моктекусома (Монтесума) — речь здесь идет о Моктекусоме II, верховном правителе ацтекской империи (1502-1520). .

Валентин в знак согласия кивнул головой.

Мы расскажем здесь подробно об огне Моктекусомы, за что читатели будут, без сомнения, нам признательны.

Странный обычай этот сохраняется индейцами, в особенности команчами, из года в год и существует и поныне. Индейцы рассказывают, что в эпоху покорения государства ацтеков Кортесом [29] Ацтекская империя пала в первой половине XVI в. под натиском испанских конкистадоров (дословно — завоевателей), во главе которых стоял Эрнандо Кортес. Моктекусома — грозный владыка — за несколько дней до своей смерти, предчувствуя участь, его ожидавшую, зажег священный огонь и приказал их предкам поддерживать его, не давая ему угаснуть до того дня, когда он возвратится, чтобы освободить свой народ от испанского ига. Хранение этого огня было поручено избранным воинам.

Огонь этот был помещен в подземелье в медном кувшине и поставлен на небольшом алтаре, где он и тлел под грудой пепла. Моктекусома в то же время заявил, что он возвратится вместе с солнцем, своим отцом, при первых проблесках дня, а потому многие индейцы по утрам залезают на крыши своих хижин, в надежде увидеть, наконец, возвращение своего любимого правителя, сопровождаемого дневным светилом.

Бедняки — индейцы всегда лелеют в душе мечту о своем будущем освобождении и убеждены, что это событие непременно случится, если только по какому-нибудь обстоятельству, которого предвидеть невозможно, священный огонь не потухнет.

Еще лет пятьдесят тому назад хранители священного огня сменялись только через каждые двое суток. Таким образом, они проводили сорок восемь часов без сна и без пищи. Часто случалось, что несчастные бывали удушены углекислым газом, скоплявшимся в узком подземелье, или же умирали от истощения при исполнении своего священного долга. В этих случаях, по словам индейцев, тела мертвецов относились в грот к чудовищному змею, который и пожирал их.

В настоящее время это странное верование значительно ослабло в индейцах, хотя почти во всех селениях можно найти священный огонь Моктекусомы. Но его уже охраняют менее тщательно, и змей поставлен перед необходимостью самому добывать пропитание.

Теперь возвратимся к нашему рассказу.

Вождь племени подозвал старого индейца, стоявшего у одной из стен хижины, и приказал ему созвать остальных вождей на совет.

В команчских селениях старики, не способные служить на войне и не успевшие возвыситься до ранга вождя, обыкновенно исполняют роль глашатаев. Они взбираются на крышу хижины и с этой импровизированной кафедры громким голосом, выразительно жестикулируя, созывают народ.

Когда совет был созван, Петониста сам повел своих гостей в хижину, названную великой хижиной врачевания.

Это была обширная комната, совершенно лишенная мебели. В середине ее горел громадный костер. Вокруг огня, храня глубокое молчание, сидело человек двадцать вождей. Обыкновенно чужестранцы не присутствуют на подобных совещаниях индейцев, но в данном случае обычай был нарушен ввиду того, что Валентин и Курумилла были приемными сыновьями этого племени.

В углу хижины было поставлено кресло для доньи Клары, которая получила эту привилегию, недоступную для индейской женщины, благодаря тому, что она была белокожей и к тому же в ее жилах текла королевская кровь. Когда все уселись по местам, вошел носитель священной трубки мира и поднес ее Петонисте. Тот наклонил трубку на все четыре стороны и немного покурил из нее. После этого, не выпуская самой трубки из рук, он дал затянуться каждому из присутствующих. Когда трубка обошла всех, вождь передал ее обратно носителю трубки, и тот высыпал из нее пепел в костер, произнося при этом таинственные заклинания солнцу — этому источнику всего благого в этом мире, и после этого вышел.

— Уши наши открыты. Пусть брат мой, великий бледнолицый охотник, начинает говорить. Мы сняли кожу с наших сердец, и слова, которые выйдут из его груди, будут тщательно собраны нами. Мы с нетерпением ожидаем, чтобы он заговорил, — сказал вождь, вежливо поклонившись Валентину.

— То, что я хочу сказать, не отнимет у вас много времени, — ответил охотник. — Считают ли себя мои братья до сих пор верными союзниками бледнолицых?..

— А почему же нет? — с живостью перебил Валентина вождь. — Великие бледнолицые сердца были постоянно добры к нам, они покупают у нас шкуры бизонов и дают нам взамен порох, пули и ножи для скальпирования. Когда мы бываем больны, бледнолицые ухаживают за нами и снабжают нас всем, что нам нужно. Когда зима бывает очень жестокой и бизоны уходят, и голод дает о себе знать в наших селениях, бледнолицые приходят к нам на помощь. Почему же нам не быть их союзниками? Команчи не бывают неблагодарными: сердца их благородны и великодушны. Они никогда не забывают благодеяния, оказанного им. Мы будем друзьями бледнолицых, пока на земле светит солнце.

— Благодарю вас, вождь, — сказал на это охотник. — Я счастлив, что слышу от вас такие речи, потому что для вас настало время доказать нам вашу дружбу.

— Что хочет сказать этим мой брат?

— Апачи вырыли топор войны против нас. Их войско уже в пути, оно хочет окружить и захватить Сына Крови, нашего друга. Я пришел спросить, желают ли мои братья в этом случае прийти нам на помощь? Мы намерены отбросить неприятеля и разбить его наголову.

Наступило непродолжительное молчание. Индейцы, казалось, глубоко задумались о словах охотника. Наконец Петониста заговорил, предварительно бросив вопросительный взгляд на остальных участников собрания.

— Враги моего брата и Сына Крови — также и наши враги, — сказал он громким, твердым голосом. — Мои молодые воины пойдут на помощь к бледнолицым. Команчи не допустят, чтобы нанесено было оскорбление кому-либо из их союзников. Пусть брат мой возрадуется ответу на его просьбу. Единорог, я в этом уверен, не ответил бы иначе, если бы он присутствовал на собрании. Завтра на восходе солнца все воины племени двинутся в поход на помощь Сыну Крови. Я сказал. Хорошо ли я говорил, могущественные вожди?