Мармадьюк Маллоу - Универсальный саквояж миссис Фокс

Тут до Джейка все-таки дошло, он забрал молоко, понюхал.

– Да ничего не пропало! Коровами пахнет, вот и все.

М.Р. на всякий случай тоже понюхал.

– Ну, может, и навозом, может, ты и прав, – согласился он. – Хотя если честно, вот так, положа руку на сердце – дерьмо дерьмом.

– Я, между прочим, ем, – сообщил Джейк.

Но компаньон продолжал прохаживаться по комнате. Взад-вперед. Взад-вперед.

– Просто, понимаешь, какая штука, – говорил он. – У всего на свете должен быть смысл. Цель. Вот ты, например, искал-искал, думал. Куда бы так приложиться, чтобы и приключения, и шило это, которое тебе посидеть спокойно не дает…

– Да ты бы насмотрелся с мое покойников! – обиделся Д.Э. – Небось тоже время ценил на вес золота.

– Чего? – М.Р. сдвинул черные брови.

– Того самого.

Д.Э. вытащил сигареты.

– Мрут, как мухи, – объяснил он, прикуривая. – Кто в двадцать лет, кто в тридцать. Кто от печени, кто от простуды, кто от делать нечего. А вдруг я завтра умру?

– Ты что, рехнулся, что ли? – икнул М.Р. и вцепился зубами в сандвич. – О чем это я? А, шило. Ну да, шило. Тебе-то хорошо: авантюры. А мне?

– А что тебе?

– А мне ведь нужно писать ради чего-то! Что-то сказать. О чем-то спросить. Ну, или там найти что-нибудь этакое, важное, о чем никто раньше не думал! Чтобы от моей писанины польза была!

– Ты понимаешь, какая вещь, – задумчиво сказал Джейк. – Мне вот тоже авантюр этих маловато. Жмет, как тесный пиджак под мышками. Хочется чего-то…

– Вот! – Дюк обрадовался горькой радостью самоубийцы, которому по-дружески предложили револьвер калибром побольше. – Наконец-то ты понял. Допустим, наши с тобой похождения. Сами по себе они – штука смешная. Ну и что?

– Что «ну ни что»? – удивился компаньон. – Смешная. Отлично.

– Да никому это не интересно! – опять обозлился М.Р. – Ну, напишу я рассказ-другой про двух балбесов – и что?

– Не знаю, что. Может, напечатают.

– Не напечатают, – тон М.Р. сделался зловещим. – Поверьте мне, сэр, на слово: это не напечатают!

– Ну и зануда вы, сэр! Ты же даже не пробовал! Вполне себе поворот, между прочим. Был журналистом, станешь писателем!

– Да кому мы нужны? – отмахнулся Дюк. – Всякого чтива сейчас столько, что прочитать – жизни не хватит. Но даже, если бы ты был прав, опять: ну и что? Я же сто раз тебе говорил: чтобы написать что-то стоящее, нужно, чтобы было, о чем писать. Чтобы происходило стоящее! Настоящее дело!

Джейк закусил губу и ничего не ответил.

– Джулия, – продолжал страдать компаньон, – даже лучше, чем любая выдумка была, понимаешь? Мы же ее не только ради денег придумали, мы пытались…

Оба джентльмена посмотрели друг на друга и решили не уточнять ту глупость, сделать которую они пытались.

– При этом, – сказал Джейк, – мы любили деньги и мы любили дело, которое нам их приносило. В равной, я бы сказал пропорции.

Фокс, слушавший разговор, незримо стоя за спиной Д.Э., весело смеялся.

– Я же все сделал, как вы сказали! – покраснел искатель приключений, осознав, что скопировал не только слова, но даже тон и интонации. – Все в точности!

Авантюрист вытер проступившие слезы.

– Да , – очень серьезно сказал он, – не могу отрицать: ваше занятие не назвать иначе, как искусством .

– Но ? – Джейк почувствовал, что у него замерло сердце.

– Но ? – ехидно переспросил Фокс. – Отчего вы решили, что я имею в виду некое «но» ?

И прежде, чем искатель приключений успел обидеться, исчез.

Дюк пододвинул стул и сложил на него ноги, скрестив лодыжки в красных носках.

– В пропорции-то в равной, – хмыкнул он. – Это ты что хочешь сказать, что был по-настоящему счастлив?

Джейк молчал.

– И что, ты всем доволен? – с гаденькой улыбкой поинтересовался Дюк. – Готовы продолжать, сэр? Это же совсем просто: взял другое имя – и впаривай публике дальше всякие смешные штуки. А?

– Нет, – ответил компаньон. – Нет. Я доволен… почти, но что-то меня не устраивает.

– Так что же, что?!

Джейк взгромоздил ноги на стол и уставился в потолок.

– Скажи я это кому-нибудь другому, – произнес он медленно и задумчиво, – меня, наверное, засунули бы в сумасшедший дом. Но ты понимаешь…

Д.Э. помедлил.

– Ну? – поторопил Дюк.

– Ну, как будто бы после того, как мы вернулись с китобоя… или нет, не так: после землетрясения… тоже, наверное, не то. После того, как мы провернули это дело с борделем…? Одним словом, после того, как жил трудно, жить легко – скучно. Как будто…

– Как будто китобой, какими бы паршивыми моряками мы с тобою ни были, – голос М.Р. прерывался, – это было настоящее дело. Противное, но настоящее. А все вот эти вот штучки – они хороши один раз. Ну, два. Но это игрушки. Баловство.

Он отпихнул стул. Стул отлетел и упал, задравши ножки.

– Оно приносит деньги, на которые можно жить, но оно все равно – игрушки, понимаешь?

– Я понимаю одно, – сказал Джейк, – что вы, сэр, повесили нос. Человек с повешенным носом счастливым быть не может. Ну, упокоились Джулия и доктор Лароз. Ну, и мир их праху. Деньги у нас есть, придумаем еще. Настоящее дело.

Он потянулся за сигаретами. Дюк пожал плечами. Физиономия его была скорбной.

– Что, что придумать-то?

Компаньон молчал.

– Знаешь, чем все кончится? – противным голосом спросил М.Р. – Мы же ничего с тобой не умеем толком: книжек, вон, кучу прочитали, а пользы от этого – только дураков морочить и трястись, что нас сцапают. И, значит, рано или поздно кураж пропадет, станет нам тошно, наймемся мы с вами, сэр, на консервную фабрику, да там и сгнием. Можно еще наняться золотарями – ради острых ощущений, и полоскать мозги встречным прохожим своими унылыми рассуждениями. Самое место для балбесов, уставших валять дурака.

Компаньон молчал.

– И буду я, как Лысый, – Дюк придержал подрагивающее запястье, чтобы прикурить. – Я – песчинка, ты – песчинка, что бы ты ни сделал, ничего не имеет смысла.

Он сделал книксен.

Джейк выкинул окурок в окно.

– Беда с этой богемой, – сказал он, захватывая со спинки кресла пиджак. – Жизнь и так пролетает – ахнуть времени нет, а у вас то кризис, то вдохновение пропало, то муза на свидание не пришла. Пойдемте, сэр. У меня есть идея.

Пятнадцатого августа тысяча девятьсот девятого года в холле меблированных комнат по Парк-бульвар, девять, Сан-Диего, раздался телефонный звонок. М.Р. Маллоу, то есть, конечно, Р.Т. Козебродски, как раз пристегивал запонки, стоя перед зеркалом небольшого трюмо в четвертом номере: две кровати, трюмо, стол, два кресла и камин.

– Мистер Козебродски! – закричала снизу хозяйка. – Это вас!