Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

Оставались еще викупы, и наши индейцы выдвинулись вперед с разных концов дефиле, начав методично втыкать в обтянутые шкурами стены одну зажигательную стрелу за другой. Когда жилища занялись, изнутри донеслись вопли, наружу хлынули женщины, среди которых встречались иногда воин-другой. Мужчин отстреливали, индианки же мельтешили, словно потревоженные муравьи. Пока они слепо метались между горящими викупами или пытались укрыться у подножья скал, нескольких, должно быть, подстрелили. Когда пальба стихла, долина была затянута густым облаком порохового дыма; не слышно было ничего, кроме треска пылающих викупов да приглушенных завываний насмерть перепуганных женщин и детей.

Из под деревьев стали появляться охотники, Иларио встал и дал нам сигнал спускаться вниз. Шли мы медленно и осторожно, без всяких там «ура» или кличей, поскольку победой такое не назовешь – охотники ведь не вопят, подбирая добычу. Прозвучали еще несколько выстрелов – это добивали раненых – и отрывистые команды. Затем мы молча прошлепали через ручей, направляясь в усеянному трупами лагерю, где нас поджидал Галлантин.

Для охраны женщин и коней были оставлены часовые, а потом заблестели ножи – охотники готовились приступить к тому, ради чего все затевалось. Не хочу беспокоить вас отвратительными подробностями, но упомяну о паре деталей, которые следует сохранить ради истории. Один «замшевый» был занят тем, что сдирал с трупа всю кожу головы, расположенную выше ушей, и его товарищ, ловко срезавший скальп только с макушки, заметил, что тот проявляет излишнее старание. На это первый возразил, что власти Чиуауа предпочитают получать целый скальп.

– Знаешь, некоторые сукины дети, – говорит он, пыхтя и отдуваясь, – ухитрялись сделать из одного скальпа два , так что мексы стали чертовски подозрительно относиться к маленьким скальпам. Хочешь получить всю сумму – притащи им целиковую шкурку! – Потом дернул за волосы. – Да что б тебя, ублюдок, ну, давай !

Еще я заметил, что все скальпы складируются в одну кучу, которую авторы популярных романов не преминули бы назвать «зловонной». И непонятно, с какой стати, поскольку они не воняли – это больше всего напоминало ворох грязного старого тряпья. Галлантин в оба приглядывал за тем, как их просаливают, и вел подсчет. Всего получилось сто двадцать восемь штук.

Вас может интересовать вопрос, снял ли я сам хоть один скальп. Отвечу, что нет. Прежде всего, я ни за какие коврижки не согласился бы прикоснуться к волосам индейца, а кроме того, эта работа требует навыка. Впрочем, меня посещала мысль, что неплохо было бы захватить что-нибудь на память – ну, вы меня понимаете. Как я писал в статье для «Филд», охотничий трофей на стене работает на реноме владельца: вот, допустим, голова изящной антилопы, а вот пучок волос с табличкой: «Мимбреньо-апач, лес Хила, 1849 г.». Я направился уже было к одному телу, лежавшему на склоне холма, постоял над ним с минуту, потом живо зашагал прочь. Убитому было лет восемь от роду.

Это, признаюсь вам, меня проняло. Это и еще та холодная, мастеровитая расчетливость, с которой работали скальпирующие. Среди них было несколько чокнутых, явно испытывающих удовольствие. Небезынтересно было наблюдать и за Грэттеном – очумелый взгляд, руки в крови по локоть, – но большинство хранили каменное спокойствие. И если вы возмущены их деяниями – не сомневаюсь, что так и есть, – то радуйтесь тому, что родились не в долине Дель-Норте и никогда с ними не пересечетесь.

Что до самой бойни, то мне слишком часто приходилось оказываться на противоположном конце, чтобы я мог принять все близко к сердцу. Скальпирование – занятие свинское, но неужто я стану жалеть мертвых апачей больше, нежели люди Нана-сагиба жалели нас под Канпуром? А если вам вдобавок приходилось отступать от Кабула, бежать из-под Исандлваны или перебираться через Альму, то вид сотни краснокожих без волос на макушке может показаться вам не слишком приятным, но, поразмыслив над тем, насколько они заслужили свою судьбу, вы вряд ли станете сильно жалеть о них.

Не берусь утверждать, что пребывал в наилучшем расположении духа или пообедал с аппетитом, и я был почти счастлив, когда Галлантин отрядил меня в число дозора, направленного патрулировать равнину на предмет появления индейцев. Признаков их присутствия не было – а это, знаете, самый скверный признак. Мы вернулись в лагерь под вечер. Трупы были убраны, в центре разведен большой костер. Вот-вот должна была начаться по-настоящему дьявольская работа.

Как помните, женщин, относительно непострадавших, согнали в кучу, и если в течение дня мне и приходила мысль об их судьбе, то думал, их отпустят, ну разве что позабавятся с ними маленько. Но оказалось, по законам шайки Галлантина женщин отдавали на ночь на произвол этих красавчиков, а поутру убивали и скальпировали, так же как и детей. Сомневаетесь в моих словах, загляните в академическую книжку мистера Данна [1031]и десяток других – и поймете, что разницу для пола и возраста «пройекто» предусматривал только в цене.

Я скушал жаркое, как полагается хорошему мальчику, и залил его несколько большим количеством кукурузного пива, нежели стоило. Тут ко мне и еще паре охотников подходит Иларио и сует нам кожаный мешочек. Он потряс его, и я, ничего не подозревая, сунул внутрь руку, как и прочие, и вытащил белый камушек. У тех двоих камушки оказались черными, они разразились проклятиями, а Иларио ухмыльнулся и махнул рукой.

– Felicitaciones, amigo! [1032] – говорит. – Ты первый!

Недоумевая, я последовал за ним к костру, вокруг которого, с Галлантином на почетном месте, расположилась вся шайка. Перед предводителем стояли трое охотников, на отвратительных физиономиях которых играли широкие ухмылки. Товарищи осыпали троицу шутками, охотники же отвечали на них грубой похвальбой и жестами. Потом я заметил рядом четырех индианок и понял – видимо, они являлись сливками с добычи, поскольку все были молоды и привлекательны, насколько может быть привлекательной перепуганная насмерть скво в засаленной кожаной рубахе.

– Это он последний? – вопрошает Галлантин, и, видя это заросшее бородой лицо с нечистой кожей в окружении улюлюкающей толпы, вы согласились бы, что вряд ли нашлась бы лучшая модель для картины «Сатана и его присные». В деле эти ребята выказали себя расторопными и дисциплинированными, но теперь, под воздействием тизвина и кактусового сока, да еще в предвкушении забавы, вся их зверская сущность полезла наружу.

– Ну же, Иларио, поживее! – закричал Галлантин, и Барба повернулся лицом к нам и спиной к скво. – Кто получит ее?

Галлантин указывал на одну из девочек. Иларио, который ее не видел, усмехнулся и, выдержав театральную паузу, указал на плотного бородатого малого рядом со мной.