Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

Издав радостный клич, мерзавец кинулся к своей добыче и, к моему изумлению, принялся лапать ее прямо на глазах у всех! Ну и вопили же эти красавчики: как сейчас вижу их оскаленные звериные морды и того бородача, который взгромоздился на скво – задница его мелькала, как локоть скрипача. Перекрикивая гомон, Галлантин указал на вторую девчонку, и Иларио выбрал следующего кандидата. Тому хотя бы хватило ума утащить свою полубесчувственную жертву в укромное место. Толпа демонов ухала вслед удаляющейся парочке. Пришел черед третьей индианки, и на этот раз Иларио указал на меня.

– Проклятье! – выругался стоящий рядом орангутанг. – Я хотел эту штучку!

Его разочарование вызвало всеобщую потеху.

– Ура, Джим остался с носом! Эгей, а она ведь тебе в самый раз!

Когда он удалился со своей добычей, горлопаны переключились на нас с третьей девушкой.

– Ну же, парень, налетай! Как, он – англичанин? Тогда давай приятель, познакомь ее со своим Юнион Джеком! Хей-хей!

Будь она самой Клеопатрой, я бы все равно не захотел ее в тот миг. Никогда в жизни не чувствовал себя менее похотливым. Да и чего ожидать в таком ужасном месте, после тех кошмарных сцен и среди орущей толпы? И даже если отбросить вышеперечисленное, ее внешность не располагала к утехам – вот еще доказательство того, насколько ошибочны могут быть поспешные выводы. Окинув ее взглядом, я увидел всего-навсего простую индейскую девчонку в неряшливом замшевом платье, отделанном бахромой, с длинными косами, ниспадающими вдоль пухлого перепачканного личика. От подруг ее отличало только одно – тогда как товарки плакали и тряслись, она стояла прямо, как шомпол, и не прятала глаз. Если ей и было страшно, девчонка этого не показывала.

– Давай же! – ревет Галлантин. – Чего ты ждешь, приятель? Забирай ее!

Он схватил индианку за плечо и швырнул мне под ноги. Сложности этикета – я не в силах был сообразить, как мне себя повести, в присутствии всей этой пьяной компании, выкрикивающей похабные советы и поощрения, и бородатого мужика, пыхтящего на своей жертве в паре шагов по соседству. Уйти прочь, быть может, или сказать: «Пташка моя»? Девушка поднялась на ноги, а я, не зная, как поступить, смотрел на нее и, сам не замечая того, отрицательно покачал головой. Толпа взвыла и забесновалась, и тут хорошо знакомый голос говорит:

– Да он не может! Наш большой грозный лайми [1033]скис! Ну так и быть, найдется человечек ему на замену!

Грэттен Ньюджент-Хэр, слегка покачиваясь от выпитого тизвина, выступил вперед. С торжествующей ухмылкой на лице он потянулся к девушке.

Ну, гордость меня не мучает, и от любой драки я стараюсь держаться как можно дальше – будь на его месте любой другой парень, я бы проглотил оскорбление и ретировался. Но это был ненавистный Грэттен, который путался со Сьюзи у меня за спиной, обладал мерзким носом и строил из себя бог весть что. И который, кроме того, преизрядно накачался, насколько можно было судить. К тому же ирландец ничего не ожидал. Он сжал девчонке руку, и тут я не выдержал: размахнулся что есть сил и врезал ему по физиономии. Парень отлетел, словно камень из пращи, упав на руки зрителям, выражавшим свой восторг улюлюканьем. Не прошло и секунды, как он, словно кошка, вскочил на ноги. Из носа у него хлестала кровь, в глазах горела ненависть, а в руке сверкал томагавк.

Бежать было поздно. Я поднырнул под смертоносный удар и отпрыгнул. Галлантин вскричал: «Держи-ка, парень!» – и, вытащив свой «боуи», кинул его мне. Я нащупал и схватил нож, одновременно уворачиваясь от нового наскока Грэттена. Лезвие чиркнуло по левой руке и я, ослепленный болью и ужасом, рубанул, метя в лицо. «Боуи», к слову, не нож даже, а настоящий заостренный тесак с двухфутовым лезвием, и попади я ему по голове, на ужин у нас были бы свежие мозги, но ирландец успел перехватить мою кисть. В приступе паники я навалился на него всем телом и вот мы уже лежим на земле – Флэши наверху. Но пьяный или нет, он оказался юрким, как ящерица, и выскользнул. Когда мы оба встали, его острый, как бритва, топорик снова взметнулся в ударе. Лезвие прошло так близко, что задело, как мне показалось, волосы, но прежде чем противник успел развернуться, я вцепился ему левой рукой в глотку, собираясь правой выпустить кишки, но он снова умудрился перехватить мою кисть. Я заревел от страха и ярости и приподнял левый локоть, чтобы не дать ему орудовать томагавком. Как бы ни был крепок мой враг, с Флэши в момент пробуждения в нем первобытной силы труса, бьющегося за жизнь, ему было не совладать. Я буквально на себе протащил его несколько шагов и одним сокрушительным толчком кинул прямо головой в костер.

Под оглушительный рев зрителей ирландец выкатился из костра, разбрасывая искры. Рубашка его тлела. Я собирался было дать деру, но, увидев, насколько он беззащитен, прыгнул на него и, промахнувшись, пропахал клинком по земле. Грэттен попытался схватить меня, и когда мы сцепились, стоя на коленях, я ухитрился изо всех сил двинуть ему по лицу. Удар отбросил его в сторону, но он мигом поднялся и взметнул топор. Мне едва удалось заблокировать удар предплечьем. Давление на руку заставило меня отклониться, ирландец навалился, издав ужасный крик, лицо его оказалась в считанных дюймах от моего – рот раскрыт, глаза выпучены. И тут я почувствовал, что тело противника обмякает, а по правой моей ладони бежит что-то горячее. Напрыгнув на меня, Ньюджент-Хэр сам насадился на мой «боуи».

Я толкнул его, и пока выбирался, тело перевернулось и распласталось на спине с выступающей из живота рукоятью. Некоторое время я не мог прийти в себя – передо мной валялся труп, а буквально в нескольких шагах от него лежал – все еще верхом на своей скво – бородатый детина, таращившийся на меня круглыми от удивления и испуга глазами. Вот как стремительно все произошло: несколько секунд отчаянной схватки, в которой нет места бегству или примирению, и вот Ньюджент-Хэр уже плавает в луже крови, пялясь на костер стекленеющими глазами, а из брюха у него торчит эта ужасная штуковина.

Я стоял, как одурманенный, в воцарившейся тишине, а с правой моей руки стекала кровь. На меня смотрели лица: изумленные, озадаченные, застывшие в усмешке и просто заинтересованные. Подошел Галлантин, наклонился, и когда он вытащил свой нож, наблюдатели издали невольный вздох. Предводитель посмотрел на меня, потом на девушку, застывшую, словно статуя, с прижатыми ко рту ладонями. Потом кивнул.

– Ладно, парень, – обратился он ко мне дружелюбно. – Думаю, ты заслужил ее на эту ночь.

И все. Ни возмущения, ни выговора, ни замечания даже. По их правилам все было честно – и точка. (Много лет спустя мне довелось рассказать эту историю одному парню в мантии юриста, и тот заявил, что в цивилизованном суде мне дали бы два года за убийство в драке.) Я же был словно не в себе – это был не первый человек, убитый мной в схватке один на один: вспомнить хотя бы черномазого, который прикончил Икбала, стражника-хова на Мадагаскаре, ну и, конечно, моего драгоценного приятеля де Готе, отправившегося вверх тормашками в водопад Йотуншлухт. Но все те убийства я вершил с открытыми, так сказать, глазами, а не в угаре ярости во время сумасшедшей свалки, закончившейся, слава богу, прежде, чем толком началась.