Альберто Васкес-Фигероа - Земля бизонов

Увы, всем известно, что историю пишут победители и никого не интересуют, ценой каких подлостей достигнута победа.

— Я должен их перехитрить! — решил он под конец. — Пусть даже это и грязно...

Сьенфуэгос вновь спустился к реке, забрав стебли тростника с порохом. Остаток дня он решил отдохнуть, но с наступлением сумерек вновь начал действовать. Первым делом он осторожно разместил самодельные снаряды на плоту.

Затем вошел в воду, не рискуя забираться на утлое суденышко, а толкая его перед собой.

Оттолкнувшись от берега, он дал себе твердое обещание: действовать только в том случае, если можно хоть как-то рассчитывать на успех, а иначе продолжить плавание вниз по течению и постараться навсегда забыть бедолагу Сильвестре Андухара.

Уже совсем стемнело, когда он наконец добрался до деревни. Там тускло светился лишь вход в одну из пещер, но вскоре и этот слабый огонек погас, и деревня погрузилась во мрак.

Сьенфуэгос прислушивался к каждому шороху, не сводя глаз с противоположного берега и по-прежнему оставаясь в воде, только ладони он положил на плот.

Он знал, что умение прятаться и бесконечное терпение — единственные его помощники в этой долгой ночи, а любое неверное движение может обернуться необратимой катастрофой.

Даже самый чуткий страж, устремив взор на реку, не заметил бы, как полчаса спустя канарец вылез из реки — медленно, сантиметр за сантиметром, с ловкостью подкрадывающейся к добыче кошки, так что вода осталась неподвижной.

Только через полчаса он подобрался к носу ближайшего каноэ, лежащего кверху дном на берегу.

Очень медленно он стал подтягивать лодку к себе, удивившись, какой она оказалась легкой. Очень скоро он понял, в чем фокус: лодка, издали казавшаяся выдолбленной из толстого бревна, подобно пирогам уроженцев Карибского моря или Твердой Земли, на деле оказалась сшитой из дубленых шкур, натянутых на каркас из легких и гибких прутьев.

В силу этого лодки и впрямь были необычайно легки, но, увы, по той же причине — крайне неустойчивы.

Когда лодка оказалась в нескольких метрах от берега, Сьенфуэгос понял, что забраться в нее можно, лишь вытащив ее из воды, поскольку в воде такая «танцующая» лодка моментально переворачивалась.

Впервые в жизни он встречал такую легкую конструкцию.

Лодки из шкур!

Это же надо додуматься!

Земля безумцев!

— Сразу видно, что эти болваны в своей собачьей жизни даже моря никогда не видели! — проворчал канарец. — Там эти скорлупки перевернуло бы кверху дном первой же волной.

Однако, немного поразмыслив, он решил, что строители лодок вовсе не болваны, просто эти суденышки предназначены для перемещения по озерам и медленно текущим рекам со спокойными водами, к тому же такой челнок легко вытащить из воды и, взвалив на плечи, пронести по берегу, если на пути попадутся водопад или опасные пороги.

Правда, чтобы справиться с такой лодкой, пришлось бы освоить искусство плясуна на канате, иначе вряд ли удалось бы удержать каноэ в равновесии; вот только времени на это у него уже не было, вот в чем заключалась главная проблема.

Вот дерьмо!

Он провел в воде уже почти три часа и начал чувствовать дискомфорт.

Пришлось отказаться от первоначального плана — увести одну из раскрашенных каноэ и отправиться на нем вниз по течению. Теперь, разобравшись, что они собой представляют, Сьенфуэгос понимал, что далеко на такой лодке не уплывет: она тут же перевернется кверху килем, а он сам — кверху задницей.

А потому он решил выбраться на берег, спрятаться среди каноэ, согреться и как следует подумать, как выбраться из этой заварушки.

Нелегкая задача — напряженно думать, сидя глубокой ночью на берегу грязной реки в глубоком ущелье, в пятидесяти метрах от спящих дикарей, которые недолго думая превратят его в раба и заставят всю оставшуюся жизнь обтесывать камни.

Поиск решения дался нелегко: канарец не ожидал, что лодки окажутся слишком неустойчивыми, чтобы осуществить с их помощью его тщательно подготовленный план.

Сильвестре Андухар был его добрым другом, к тому же христианином, нуждающимся в помощи, но у Сьенфуэгоса были жены и дети, которые в нем тоже нуждались и сейчас, возможно, молили святого Христофора, помочь ему найти дорогу домой. А потому он не мог допустить, чтобы проклятые краснокожие захватили его в плен.

Да, совесть всегда плохой советчик для эгоиста, не желающего думать ни о чем, кроме собственного комфорта и забывая, что другие страдают и гибнут, пока он отсиживается в теплом и безопасном уголке.

Слишком много смертей на его совести.

Когда канарец наконец согрелся, то понял, что ничего не может сделать для Андухара, снова вошел в воду и стал отталкивать свой примитивный плот из веток к сужению реки, чтобы продолжить путь.

Но когда он уже был готов отдаться на волю течения, увлекающего его все дальше от деревни, с его губ сорвалось короткое восклицание:

— Ну и дурак же я! Точно дурак!

Спустя шесть часов наступил рассвет — хотя на плоскогорье уже давно палило солнце, в ущелье из-за высоких скал светало очень поздно, лишь когда солнечные лучи добирались до воды.

Какая-то старуха неуклюже выбралась из пещеры, спустилась к озеру и присела на корточки, чтобы справить нужду. Бросив взгляд налево, она затрясла головой, словно не веря своим глазам, а потом вскочила и пустилась бежать, враз позабыв обо всех старческих недугах, и время от времени вопила — должно быть, звала на помощь.

Через несколько минут полуголые жители деревни имели удовольствие наблюдать, как в центре озера, метрах в пятидесяти от берега, покачивается на волнах странной конструкции плот и с полдюжины их собственных каноэ, связанных парами борт к борту.

А внутри одной из спаренных лодок, которые сейчас выглядели на редкость устойчивыми, возвышался рослый мужчина богатырского телосложения, с гривой ослепительно-рыжих волос до плеч и длинной бородой.

Человек выглядел настолько необычно, что жители деревни, особенно женщины и дети, таращились на него с открытыми ртами. И, как будто этого было недостаточно, незнакомец медленно натянул странной формы лук и выпустил вверх маленькую стрелу, пролетевшую над головами туземцев, оставляя за собой тонкий дымовой след.

Следуя взглядом за стрелой, чей наконечник он заменил тростником с порохом собственного приготовления, Сьенфуэгос молился, чтобы фитиль, в котором он использовал остатки настоящего пороха, не потух в воздухе и выполнил свое предназначение. По правде говоря, он удивился, когда его хитрый механизм сработал и, оказавшись на крыше хижины, взорвался, как настоящий ярмарочный фейерверк.

Послышались крики ужаса, и несколько туземцев упали на землю, закрыв головы руками.