Виктор Смирнов - Адъютант его превосходительства. Том 2. Книга 3. Милосердие палача. Книга 4. Багровые ковыли

— Профессор, я только вчера вернулся из ответственнейшей поездки и почти всю ночь и полдня провел в этом кабинете, занимаясь делами Красного Креста, — сказал Свердлов. — Множество наших соотечественников, прежде всего пленных солдат, оказались за рубежом, в Австрии, Германии, Франции… Да что там — всюду! Многие калеки. У многих нет денег, чтобы вернуться. И мы изыскиваем любые возможности им помочь.

Делегаты Красного Креста, наши посланцы, — это единственные люди, которые могут легально выехать за границу и провезти с собой деньги для нуждающихся. Страна в блокаде. У нас пока что дипломатические отношения установлены только с Эстонией и вот недавно — с Латвией… Мы делаем то, что должны, что можем, что в наших силах.

Он криво усмехнулся, прежде чем перейти ко второй части разговора по душам.

— Вечером и ночью я занимаюсь другими делами. Помните, Макробий [36] Амвросий Макробий — латинский писатель V века нашей эры. в «Сатурналиях» писал, что Янус двулик, потому что обращен и в прошлое, и в будущее? Так вот, от прошлого, от ветеранов, я поворачиваюсь к будущему — к мировой революции, которая, по-видимому, сразу решит и проблемы репатриации, и накормит всех нуждающихся, и отменит презренные деньги.

Он посмотрел на собеседника: не вызвала ли его ирония неприятия? Но Иван Платонович внимательно слушал, по старой привычке дергая дужки пенсне.

— Большинство наших делегатов, которых мы посылаем в Европу, — это революционные инструкторы, организаторы. Но так как организация ничего не стоит без средств, то мы снабжаем их бриллиантами, которые они там превращают в местную валюту.

— И с большими потерями, — не выдержал Старцев.

— Да, посредники забирают себе половину, а то и больше, зная, что нам некуда деваться. Но это, к сожалению, не единственные потери. Некоторые наши делегаты попадаются с этими «игрушками». Драгоценности реквизируются, делегатов сажают в тюрьму. И тогда мы посылаем новых делегатов с новыми средствами, чтобы вызволять товарищей.

— Но делегаты Красного Креста имеют право провозить определенные суммы… — напомнил Старцев.

Вениамин Михайлович усмехнулся. Почесал высокий, шишкастый «свердловский» лоб.

— Иван Платонович, чтобы помочь сотне-другой людей, много денег не нужно. Это само собой, и у нас валюты на это хватает. А вот чтобы устроить заваруху в Гамбурге или Мюнхене, или перекупить газету, или основать компартию, нужны миллионы и миллионы. Такое могут обеспечить только бриллианты. Много бриллиантов.

Свердлов примолк. Он мог бы рассказать о том, что толкачи мировой революции устраивают социальные возмущения и даже бури. В Европе голодно, в Европе безработица, и поднять вчерашних солдат на беспорядки не так уж и сложно. Деньги и бунтарский талант дают удивительные плоды. Делегат Красного Креста Карл Собельсон, в журналистике более известный как Карл Радек, сумел даже создать в Берлине мощнейшую компартию. Маленький, энергичный, верткий, как обезьяна, он вырастил эту партию из группы «Спартак» с такой скоростью, с какой многометровый бамбук вырастает из крошечного, как травинка, побега. При аресте в полах длинного, до пят, пальто Радека нашли несколько миллионов марок, сущую безделицу, потому что остальные деньги уже были надежно упрятаны. Ему грозила тюрьма в Вене, поскольку он считался австрийским подданным. На выкуп Радека были затрачены большие деньги. В Москве его назначили в Исполком Коминтерна: выезжать за границу он уже все равно не мог, так как был засвечен.

Свердлов знал, что среди бумаг на столе должна лежать депеша и о том, что в той же Австрии у Бермана таможня изъяла три миллиона крон, а в Париже у Красавина — два миллиона франков. Но зачем расстраивать этого милого старика?

— Потери? — сморщился Вениамин Михайлович, словно от кусочка лимона. — Мы восполняем их и идем вперед… дальше и вперед…

Конечно, существовали и еще десятки способов переправки ценностей, помимо Красного Креста. Как опытный финансист с революционным прошлым, Свердлов в свое время предложил немало изобретений и для Коминтерна. Еще когда Бела Кун только вершил у себя в Венгрии переворот, они посылали ему «лекарства» — пилюли из сахарной пудры, в которые были упрятаны уникальные розовые жемчужины. Френсису Мейнеллу, директору популярной «Дейли Геральд» в Лондоне, отправляли шоколадные эйнемовские конфеты, начинкой для которых служили крупные изумруды. Супружеская чета финнов Куусиненов везла через Эстонию и Скандинавию редчайшие камни, зашитые в меховые шапки. Миша Бородин, бывший бундовец, а ныне страстный большевик, вез в Америку бриллиант в чемоданах с двойным дном — благо американская таможня была ленива и нелюбопытна, к тому же просто раздавлена потоком иммигрантов.

Вениамин Михайлович только вздохнул, вспоминая обо всех этих выдумках. История, наверно, не знала подобной выкачки драгоценностей из какой-либо страны.

Старцев внимательно следил за ходом мыслей собеседника.

— Я, конечно, представляю себе количество тайных методов переправки ценностей за границу, — пробормотал он. — Но ведь Республика не бездонная бочка. А что, если…

Он остановился, прежде чем произнести эти страшные слова. Думать — это одно, но высказать вслух — другое. Не то чтобы он боялся, нет. Но мысль, облеченная в слова, в формулу, как бы приобретает силу. Сакраментальность. Один выскажет, второй… Как же тогда быть с ленинской идеей о неизбежности скорой социалистической революции во всем мире?

— Да, — сказал Свердлов, поймав эту неизреченную мысль. — Это возможно. Революционная волна, говорят все, кто возвращается из Европы, идет на спад. У меня такое же ощущение. Но…

Он взял Старцева за руку, ощутил ее крепость и силу (археолог как-никак, землекоп и переносчик тяжестей). «Этот профессор пойдет с нами до конца, с ним можно быть откровенным».

— Вот что, Иван Платонович! — сказал председатель Красного Креста. — Вы комиссар Гохрана! И в ваших силах сохранить самые важные ценности явочным, так сказать, порядком.

— Как? — удивился Старцев.

— Припрячьте. Я вам устрою встречу с Ольгой Давыдовной. Она жена Каменева и сестра Троцкого, влиятельный человек. Она у Луначарского в Наркомпросе ведает музеями. Это на Остоженке. Я позвоню ей… Завтра сможете? Вот все, что я могу сделать для вас в этой ситуации.

— Для нас, — упрямо поправил Свердлова Старцев.

— Согласен, для нас.

Когда Старцев ушел, Свердлов еще долго никого не принимал и на разложенные на столе бумаги не обращал внимания. Сидел, подперши лоб руками. «Что, если…» Да, это возможный исход. Это уже носится в воздухе. И тогда — срочный мир, дипломатические отношения, политес, торговля. Но Европа за все потребует заплатить. Конечно, опять же золотом, бриллиантами. Новые огромные траты неизбежны.