Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства. Том 1. Книга 1. Под чужим знаменем. Книга 2. Седьмой круг ада

— Рад оказать услугу, — сказал гостю Татищев. — Как Хаджет? Здоров ли? Давно не виделись. Что в Париже?

Сычев, полностью подтверждая свою фамилию, немигающе смотрел на него, и Татищев неуютно поежился, замолчал.

— Хаджет Лаше здоров. О Париже — как-нибудь в другой раз, — ровным, бесстрастным голосом сказал наконец Сычев. — Сейчас же — о деле.

— Да-да! Конечно! — согласился Татищев.

Человек далеко не робкого десятка, он и сам не понимал, что с ним происходит в обществе Сычева. От этого человека веяло холодом недоверия и подозрительности. Серые, почти белесые глаза его были словно отражением того мира, которому практически открыто служил Лаше и тайно, но столь же верно он, Татищев. Этот мир назывался просто: деловые круги.

Те деловые круги, которые стояли за правительствами и армиями. Те деловые круги, которые, по существу, и правили миром. Не будь всего этого, Татищев не только мысленно, но и вслух отправил бы посланца Хаджет Лаше ко всем чертям. А может, и дальше. Теперь же вынужден был спросить:

— Чем могу быть вам полезен?

И опять Сычев заговорил не сразу, словно все еще обдумывал: раскрывать ему или нет перед Татищевым карты?

— Ну, скажем… Для начала меня интересует большевистское подполье. Оно существует?

— Большевистское подполье — не газон с цветами. — Князь начал постепенно овладевать собой. — Едва раскрывал — вырывал с корнем.

— И все же оно есть?

— Несомненно, — даже с каким-то вызовом, с бравадой подтвердил полковник. — Несомненно, есть.

— Стало быть, особы царской фамилии, пребывающие здесь, на юге, подвергаются постоянной опасности? — не то спросил, не то строго укорил полковника Сычев.

— Не более чем мы с вами, — сухо сказал Татищев. Он уже полностью пришел в себя. Магия посланца Хаджет Лаше больше не действовала на него. — Большевистское подполье в Крыму пока, к сожалению, есть. А членов царской фамилии, к счастью, нет.

— А великий князь Николай Николаевич? Он ведь еще осенью собирался приехать в Крым!

— Точно так, — снисходительно кивнул Татищев. — Но вооруженные силы Юга России порвали с монархическими идеалами. Мы сейчас все — конституционные демократы, — он усмехнулся. — Узнав об этом, великий князь написал Антону Ивановичу, что он отказывает себе в счастье вернуться на Родину.

— Стало быть, он все там же, в Италии? — потерянно спросил Сычев.

— В Сан-Маргерет! — весело, будто радуясь за великого князя, подтвердил Татищев.

Его собеседник долго молчал, потом поинтересовался почти без надежды:

— Стало быть, никого из особ царской фамилии в Крыму? Я правильно вас понял?

— Ну если уж вам этого хочется… Находится здесь, например, великий князь Андрей Владимирович… — Татищев умиленно улыбнулся. — Не так давно выражал желание вступить в армию. Антон Иванович отказал. Есть еще его братец, великий князь Борис Владимирович, матушка их Мария Павловна… Пожалуй, все? Нет, еще герцог Лейхтенбергский-младший. Служит на флоте.

Сычев скривился: вся эта дальняя императорская родня — седьмая вода на киселе! — не представляла для него никакого интереса, ибо не могла быть полезна для того дела, ради которого он приехал в Крым. Это — не великий князь Николай Николаевич, родной дядя покойного царя, Верховный главнокомандующий в начале мировой войны, а на сегодняшний день — один из немногих по-настоящему серьезных претендентов на престол!.. И, главное, очень популярный человек в Европе.

Сычев начинал понимать: обычно не ошибающийся Хаджет Лаше на сей раз допустил промах, доверившись старой информации о якобы отбывающем в Крым Николае Николаевиче, и дело, казавшееся в Париже верным, поставлено под угрозу.

Идея, возникшая у Лаше, была проста и сулила успех: надо было организовать покушение на великого князя Николая Николаевича, приписав его большевикам-подпольщикам, а еще лучше — агентам ЧК. Этого было бы достаточно, чтобы даже те, кто готов всерьез заигрывать с Советами, надолго умолкли.

После жестокой, чудовищной расправы над императорской семьей в Екатеринбурге казнь почтенного старца только за то, что он мог быть претендентом на российский престол, несомненно, вновь всколыхнула бы повсюду в мире волну гнева против большевиков.

— А зачем вам, кстати, понадобился великий князь? — совсем уж развеселившись, спросил Татищев.

— Чтобы засвидетельствовать ему свое почтение, — язвительно сказал Сычев. — А заодно устроить на него покушение.

Недавняя веселость мгновенно покинула начальника контрразведки, и опять он почувствовал себя неуютно.

— Изволите шутить?

— Отнюдь! Именно — покушение. Чтобы весь мир, как это уже было весной восемнадцатого, взвыл от негодования. Объяснить все подробнее? Или и так понятно?

— Но ведь это… это… — Полковнику стало трудно дышать, он судорожно рванул верхнюю пуговицу кителя.

— Вы правы, — бесстрастно произнес Сычев, — это замысел Хаджет Лаше, возникший не от скуки, но по требованию… ну, скажем так: времени. Вы здесь не понимаете, что Европа готова отдать вас на растерзание.

«Сволочи! — выругался про себя начальник контрразведки, имея в виду и своего собеседника, и Хаджет Лаше, и всех тех, кто возвышался за их спинами. — Уголовники!»

Он понял, что не должен сам вмешиваться в это дело, его нужно отвести от себя.

— Видите ли… — задумчиво начал он. — Видите ли, я готов помогать Хаджет Лаше в тех пределах, в каких позволяет мне мое представление о чести и порядочности. В данном же случае…

— Вы хотите сказать, что мы не можем на вас рассчитывать?! — удивленно спросил Сычев.

— Я хотел сказать только то, что сказал, — холодно ответил Татищев и, помедлив немного, добавил: — У меня есть сотрудники, с коими я вас сведу. Вполне допускаю, что им придется по душе замысел Хаджет Лаше. — Голос Татищева креп, обретал уверенность. — К сожалению, больше не располагаю временем для продолжения нашей интересной беседы.

Контрразведка располагалась в самом центре города, на Екатерининской, в покинутом хозяевами — крупными банкирами — старинном, много раз перестраиваемом, готического стиля особняке. Татищев вышел из кабинета и, не оглядываясь, лишь слыша за своей спиной шаги полковника, пошел по сложному лабиринту коридоров, заставленных сундуками, столами, шкафами и шкафчиками — словом, всем тем, что еще совсем недавно придавало человеческому жилью уют и комфорт. Вытесненные в коридор, эти предметы лишь подчеркивали атмосферу безысходной заброшенности и разорения, уже давно поселившихся здесь. Он резко толкнул невысокую дверь и скрылся за нею. Полковник удивленно остановился и стал ждать. Татищев не появлялся довольно долго, наконец встал на пороге.