Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства. Том 1. Книга 1. Под чужим знаменем. Книга 2. Седьмой круг ада

Внезапно раздался сухой, требовательный стук в дверь. Он обернулся и недовольным тоном произнес:

— Войдите!

Увидев девушку лет двадцати с небольшим — миловидную, скромно, но со вкусом одетую, — Колен удивился. Правила хорошего тона, с которыми истинный джентльмен не должен расставаться никогда, обязывали его, впрочем, к гостеприимству.

— Прошу, мисс, присаживайтесь, — пригласил он, указывая на широкий кожаный диван, и бегло прикинул про себя: «Кто бы это мог быть? Зачем? Слишком уверенно держится. Вряд ли это служащая гостиницы. И — глаза… Почему они такие пристальные и дерзкие?»

— Господин Колен? — вежливо уточнила посетительница. И, услышав подтверждение, смущенно улыбнулась, — Простите меня за этот визит. Надеюсь, он будет для нас с вами взаимополезен. Скажите, господин Колен, вы читаете местную прессу?

Колен, наверное, должен был объяснить, что любой корреспондент зарубежной газеты начинает день со знакомства с местной прессой и что если он и отступил от этого правила, то лишь по одной причине: в России его миссия окончена… Но вместо этого он спросил:

— Зачем?

— Наверное, всегда есть новости, к которым тянется сердце журналиста? К которым вы не можете быть безразличны. Или скажем так: новости, которые на родине вы можете легко и просто превратить в сенсацию, а значит, в деньги.

— Вы хотите предложить мне сделку? — начал что-то понимать Колен, и ему сразу стало спокойнее: он не любил загадок. — Что ж, у нас в Англии хорошая сенсация стоит дорого. Если вы располагаете таковой, я готов… э-э… платить.

Наташа (а это была она), отметив про себя заинтересованность Колена, почувствовала уверенность.

— Прочтите это! — Она протянула ему развернутую газету с заметкой об окончании следствия по делу Кольцова.

Колен уже с первых строк увидел хорошо знакомую фамилию бывшего адъютанта генерала Ковалевского. Лицо его заметно изменилось — стало отчужденней, брови напряглись.

Еще когда там, в Харькове, Кольцов потребовал от него молчания, он понял, что капитан не из тех людей, кто бросает слова на ветер.

И все-таки Колен подумывал: а не поделиться ли ему своим сенсационным открытием с начальником контрразведки Щукиным? Но не поделился. И в газету, как собирался, два прелюбопытнейших снимка не дал: Кольцов в форме красного командира и офицера Добровольческой армии. Из-за страха? Вряд ли… Человек, который летал на первых, таких ненадежных, аэропланах, который с борта японского крейсера видел цусимскую бойню, который исходил дикую Африку и участвовал в атаке первых английских танков на германском фронте, — такой человек способен преодолеть страх…

Нет. Испытав первый, простительный для журналиста восторг («наш корреспондент разоблачает в штабе Добровольческой армии разведчика красных!» — это ли не настоящая сенсация!), Колен, поразмыслив, решил не делиться своим открытием ни с редакцией родной газеты, ни тем более с чуждым ему полковником Щукиным. Потому что кроме журналистского азарта есть еще и обычная человеческая порядочность. Он был в чужой стране, которая захлебывалась в крови своих сыновей, и считал для себя долгом оставаться над схваткой. Выдать Кольцова что через газету, что контрразведке означало бы изменить принципам, самому вмешаться в схватку. Не говоря уже о том, что это попахивало бы элементарным предательством — роль не для истинного англичанина и джентльмена!

И вот теперь эта мисс (несомненно из числа друзей Кольцова!) пришла к нему и, волнуясь, не знает, как заговорить о чем-то для нее важном.

Колен еще раз — медленно, очень медленно — прочитал газетное сообщение и с лукавой прямотой посмотрел на Наташу.

— Интересная заметка. Но какое отношение она имеет к обещанной сенсации?

— Прямое, господин Колен. Самое прямое! — с жесткой напористостью ответила Наташа. — Она и лично к вам имеет отношение. Неужели не понимаете?

— Нет.

— О том, что Кольцов — красный командир, вам было известно. А что он — красный разведчик, вы тоже, конечно, догадались… После встречи с вами Кольцов, честно говоря, уже собирался было срочно покинуть белых. Но потом… Потом он поверил в ваше благородство. Точнее даже — поверил в то, что вы солидарны с нашей борьбой. Ведь факт остается фактом: вы не выдали его контрразведке!

— Ну, это можно объяснить страхом, — усмехнулся Колен.

— Полноте, господин Колен! Кого вам было бояться? Вокруг вас денно и нощно находилась белогвардейская охрана… Нет-нет, мы справедливо оценили ваш поступок как проявление симпатии к нам, большевикам. Поэтому и рискнули еще раз обратиться к вам за помощью. Будьте джентльменом до конца!

Последние слова она почти выкрикнула. И только теперь Колен заметил, что мисс не просто взволнована, а держится на пределе сил. В глазах ее на бледном лице светилась то ли угроза, то ли мольба. Наверное, она понимала всю шаткость своей позиции. Но чем помочь ей? Как бы вступив когда-то в некоторое негласное соглашение с Кольцовым, он был твердо уверен, что на том все и кончится. А теперь выясняется, что давняя история не завершилась. Завершение ее последует сейчас. И от него, наверное, потребуют того, чего он сделать не сможет. Ни по долгу службы, ни по совести, ни по убеждению.

— Что значит «до конца»? — хмуро, без какой-либо иронии спросил он у Наташи. — Завтра крейсер «Калипсо» покидает Севастополь. Я на нем возвращаюсь в Англию.

— Но ведь это завтра! — вырвалось у Наташи. — А сегодня, прошу вас, помогите нам. От вас требуется немногое: всего лишь передать письмо…

— Каким образом? Кольцов, по сути, уже мертв. Кроме священника, к нему никого не пустят.

— Кроме священника и журналиста, — почти спокойно поправила Колена Наташа. — Английского журналиста, разумеется. Для этого вам необходимо съездить к начальнику гарнизона генералу Лукьянову и испросить разрешение на встречу.

Колен видел, каким трудом дается ей это показное спокойствие, и в душе восхищался: он всегда уважал сильных, умеющих владеть собою людей. Выдержка, невозмутимость — свойство чисто английского характера. В России, к сожалению, такие характеры — редкость. Эта молодая мисс многим могла бы служить примером. Неужели она действительно большевичка? Столь милое, хрупкое создание, идущее на риск ради того, чтобы помочь своему товарищу? Вот и пойми что-нибудь в этой стране, ее людях…

— Нет, — преодолевая невольное сочувствие к девушке, покачал головой Колен. — То, о чем вы просите меня, невозможно. Извините, мисс. Это противоречит моим принципам не вмешиваться во все то, что происходит в России. В вашу борьбу. Если хотите знать, именно поэтому я молчал в штабе Ковалевского о наших с Кольцовым встречах. Поэтому! А вовсе не из-за его плохо замаскированных угроз…