Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства. Том 1. Книга 1. Под чужим знаменем. Книга 2. Седьмой круг ада

— Банк покрыт полностью!

Крупье с ловкостью фокусника метал карты. Назаров проиграл. Еще дважды он пытался сорвать банк и оба раза неудачно. «Откуда у него такие суммы?» — недоуменно подумал Фролов и услышал за спиной чей-то соболезнующий шепот:

— Эко, не везет полковнику! Уж третий вечер так-то. Поди, все состояние спустил.

Назаров подвинул к крупье последние банкноты, опять проиграл и, не оборачиваясь, натыкаясь на кресла, неторопливо и обреченно пошел по затененному залу. Фролов тоже направился к выходу. Возле распахнутых дверей он задержался, и Назаров догнал его, задел плечом и даже не заметил этого.

— Господин полковник!

Назаров в упор посмотрел на Фролова пустыми глазами.

— Мы с вами уже сегодня встречались, — напомнил Фролов. — У генерала Вильчевского.

— Припоминаю… — И сделал движение, чтобы идти дальше. Фролов понял, что упускает шанс, что вторично ему уже не удастся завязать разговор, и поэтому, преградив полковнику путь, решительно представился:

— Федотов! Представляю здесь, в России, банкирский дом «Борис Жданов и компания»…

Только через некоторое время в глазах Назарова появилось осмысленное выражение. Он вытер мокрое от пота лицо, спросил погасшим голосом:

— Господин Федотов?.. Да-да… Что-то…

— Василий Борисович, — подтвердил Фролов.

— Честь имею, Василий Борисович… Вы тоже там были? — Кивком головы он указал на зал. — Видели?

— Видел, — сочувственно вздохнул Фролов.

— И ведь что удивительно! На руках у меня восемь. Представляете, восемь… — На мгновение его глаза вспыхнули, оживились. Но, вспомнив, видимо, чем все кончилось, Назаров умолк.

За те полдня, что Фролов не видел полковника, с ним произошла разительная перемена. Исчезла пружинная бодрость, лицо постарело, обрюзгло, покрылось какими-то лиловыми пятнами.

— Вам надо освежиться, — сказал Фролов. — Пойдемте!

— Куда? — тупо спросил Назаров. — У меня в кармане блоха на аркане…

— Догадываюсь. Приглашаю я.

В отдельном кабинете официант проворно накрыл стол.

— Шампанское? — предложил Фролов.

— Что? Нет, лучше водки!

Сосредоточенно думая о чем-то своем, полковник жадно выпил большую рюмку водки, тут же, не закусывая, налил опять. После третьей откинулся на спинку полукресла, вяло усмехнулся и совершенно трезвым голосом произнес:

— Все… Погасли свечи. Крышка мне, Василий Степанович!

— Василий Борисович! — поправил Фролов.

— Прошу пардона, Василий Борисович! Большие деньги проиграл… Казенные.

— Полноте, полковник, — покачал головой Фролов, — не преувеличивайте. Ну откуда у вас могут взяться большие деньги, пусть даже и казенные?

Набухшие веки Назарова дрогнули.

— Суточные, кормовые, фуражные… несколько тысяч. И все до копеечки спустил! — Он резко вскинул голову, встряхнулся и вдруг зашелся сухим, дребезжащим смехом: — Это ж надо, весь отряд оставил без денег. Мои казачки мне… оторвут!

— Вы это серьезно? — спросил Фролов.

— Да уж куда серьезнее! — Назаров потянулся за графином. — На днях надо выдавать отряду деньги по ведомостям, а денег — нет. И взять негде! — Он вопросительно посмотрел на Фролова: — Вот вы же не дадите?

— Не дам.

— То-то и оно — никто не даст! — Полковник снова налил рюмку. — Остается рабу Божию Дмитрию Назарову одно… Надеюсь, догадываетесь?.. А какой еще выход?.. — Назаров выпил, поморщился, но закусывать и теперь не стал. — По законам военного времени меня все равно расстреляют. Причем сначала потешатся — разжалуют, погоны сорвут, а потом уже расстреляют. Так стоит ли тянуть, если финал известен и обжалованию не подлежит!

Это не было пустым фанфаронством. Фролов знал таких людей, понимал: полковник сделает то, о чем сказал. Но ему не было жалко его. Он спросил:

— Неужели не понимали, на что идете?

— Как сказать… В первый вечер, когда собственное жалованье просадил, решил взять немного из казенных в надежде отыграться. Трудно было решиться на это, но решился… А дальше… Что дальше, вы знаете. Вот уж не зря говорится: не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался! — Назаров помолчал, побарабанил по столу пальцами, с горечью сказал: — Вы думаете, мне денег казенных жалко? Мне себя жалко! Что в них толку, в деньгах, если через неделю вряд ли кто из нас в живых останется. Такой срок нам отведен Господом. — Он устало махнул рукой. — Да ведь никому так не скажешь. А и скажешь — не поверят. В каждом надежда живет. Каждый думает: «Тебя — да, тебя убьют, а я выживу, я — везучий…»

Назаров говорил сбивчиво, путано, словно торопился выговориться. Фролов пытался вникнуть в невнятную скороговорку полковника. Стало ясно, что Назаров с отрядом в ближайшие дни отправляется на очень серьезную боевую операцию, в которой и он сам и его солдаты вряд ли уцелеют. Стало быть, и деньги никому из них не понадобятся. Но никому из них Назаров этого сказать не может.

— А вы попробуйте оттянуть выплату, — посоветовал Фролов. — А там, глядишь, что-то как-то образуется…

— Да ведь куда оттягивать, если со дня на день приказа ждем. Суда все под парами… Конечно, лучше на поле боя, чем самому в себя… — Назаров, кривя в усмешке губы, помолчал. — Я не строю иллюзий по поводу офицерской чести, морали и всего такого прочего. Какая, к черту, честь, какая мораль, если мы давно стали дерьмом, гнилью! Шифнер-Маркевич — первейшая мразь! Я бы ему собаку свою не доверил — замордует! А он, вопреки всем законам логики и здравому смыслу, тысячи людей под свою команду получил. И, не моргнув глазом, всех на том берегу положит, чтобы только угодить Слащову… А казачки ему доверяют. Верят в него.

— Слащову?

— Слащов тоже мразь. Думает, у большевиков голова не работает, большевики там берег не охраняют. Ерунда! К ним наших офицеров перешло сколько! До чего большевики не додумаются, они подскажут…

Шифнер-Маркевич, Слащов…

Фролов слушал брюзжание сбившегося на огульное поношение всех и вся полковника, а имена двух генералов не шли из головы…

Шифнер-Маркевич… Слащов…

Ясно, Слащов разработал наступательную операцию, которую поручил выполнить генералу Шифнер-Маркевичу и его конной бригаде… «Суда под парами… Слащов думает, большевики там берег не охраняют… Шифнер-Маркевич положит всех своих солдат…» Из этих отрывочных, недосказанных фраз можно было понять, что операция связана с берегом моря, причем с таким участком, который, как белые надеются, большевики не охраняют. Не Перекоп и не Сиваш, это ясно. Там большевики хорошо укрепились. Значит, иное место… видимо, берег моря…

Шифнер-Маркевич — тоже фигура! Для незначительной операции его бы не назначили, это безусловно. К нему благоволит не только Слащов, но и Врангель. Наверное, за то, что Шифнер-Маркевич был одним из первых генералов, кто встретил барона на Графской пристани по его возвращении из константинопольского изгнания. И потом — это Назаров подметил правильно — Шифнер-Маркевич весьма популярен в казачьей среде. Смел, настойчив, сам рубака. Но что это за операция? Похоже, что десант! Но где? Когда?..