Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства. Том 1. Книга 1. Под чужим знаменем. Книга 2. Седьмой круг ада

В последний раз прислушались к тишине. Затем осторожно вышли во двор. Окна в доме рыбака уже не светились. Воробьев взял под навесом тяжелые весла, Кольцов — сложенный парус.

К берегу, где стояли баркасы, они шли уверенно — дорогу запомнили хорошо. Кольцова мучили сомнения: удастся ли им самостоятельно добраться до противоположного берега Азовского моря? Он уже не мечтал о Кирилловке, его устроила бы любая деревня на той стороне моря — лишь бы встретить красноармейцев, лишь бы предупредить своих заранее!

Погода заметно испортилась. Тучи затягивали небо. С моря налетал резкий, порывистый ветер.

Проваливаясь в рыхлый песок, они стали вершок за вершком сталкивать с мели тяжелый баркас.

В темноте послышались шаги — кто-то быстро шел, почти бежал в их сторону. Кольцов и Василий пригнулись, прячась за бортом баркаса.

Это был Тихон Дмитриевич.

— Вы что ж такое удумали! — запаленно выдохнул он. — Баркаса чужого не жалко, так хоть себя пожалели бы! Керосина-то в моторе нету!

— На веслах хотели, под парусом, — тихо сказал Кольцов. — У нас выхода другого нет. Нет! Понимаете? От того, переправлюсь я туда или нет, зависят тысячи жизней! Десятки тысяч!..

— Когда десант? — неожиданно спросил Тихон Дмитриевич.

— Послезавтра на рассвете.

— Да, времени в обрез, — задумчиво сказал рыбак. — На веслах, други сердешные, далеко бы не ушли. И парус, как только ветер в силу войдет, не помощник. Эх, вы!.. Ну ладно — товарищ Павел, он, видать, человек сухопутный. А ты, Василий? Неужто не понимал, что вас тут же возле берега и притопило бы! Нет, надо на моторе идти, может, что и получится.

— Так дай керосину! — едва ли не закричал Воробьев. — Человек сказал ясно: надо завтра быть на том берегу! Любой ценой! А баркас верну! Высажу его и обратно подамся!

— Помолчи! — коротко сказал ему рыбак. Повернулся к Кольцову: — Значит, вам одному туда надо?

— Одному! — подтвердил Кольцов. В нем начала просыпаться надежда. — Василий должен обратно в Севастополь вернуться.

— Эх, втравите меня в историю!.. — словно пожаловался невесть кому Тихон Дмитриевич. — Но ведь и дело какое, а?.. А только не вытянет троих баркас в такую-то непогодь.

— Василий не пойдет с нами, — твердо повторил Кольцов.

От берега они уходили на веслах, с трудом выгребая против ветра. Только в море Павел понял, как ненадежен и мал при такой погоде баркас. От ударов волн он трещал всеми своими скрепами.

Наконец запустили движок, и Кольцов с облегчением привалился к борту.

Настоящий шторм пришел к рассвету. Подгоняемый посвистом моряны, метался он по Азову. Среди бесконечно огромных волн, то взлетая на кипящие гребни, то ухая вниз, в мутную круговерть, с трудом двигался вперед баркас. Ветер хлестал по лицам желтой пеной. Тихон Дмитриевич не отходил от движка — чуть ли не лежал на нем, прикрывая своим телом. Кольцов, выбиваясь из сил, отчерпывал из баркаса воду.

— Относит к проливу! — крикнул рыбак. Неизвестно, каким образом он ориентировался в открытом, одинаковом со всех сторон море.

Наступило утро, но воздух был серым и тяжелым. По небу ползли черные, угрюмые тучи. Бушующая стихия не унималась. Измученные Тихон Дмитриевич и Кольцов поочередно залезали в крошечный кубрик, забывались коротким, тревожным сном. Но даже во сне Кольцов с болью ощущал, как уходит драгоценное время. Еще в Севастополе они рассчитали, что в случае удачи десант удастся опередить на сутки. Но вот прошла ночь, прошел день, наступила еще одна ночь, и получалось, что до высадки десанта оставалось всего лишь несколько часов. То, что оказалось не под силу врагам, делала стихия. Ночью в плеск и рокот свивающихся в тугие жгуты волн вплелся странный стук. Ритмичный. Словно дятел старательно долбил ствол большого дерева. Потом вдали зыбкими звездочками замигали два огонька. Они то возносились высоко вверх, то опускались вниз, будто падая в пропасть.

Тихон Дмитриевич в волнении схватил Кольцова за руку, сжал ее и долго держал так, не выпуская.

Большой, серый, военный катер прошел рядом, словно призрачный «Летучий голландец». Подмигнув ходовыми огнями, он бесследно растаял в водяной круговерти.

— Обошлось! — облегченно сказал Тихон Дмитриевич. — А могло быть… Да потопили бы, и вся недолга!

— Катер, видимо, патрульный? — высказал догадку Кольцов.

— Похоже на то, — поразмыслив немного, согласился рыбак и ворчливо добавил: — И чего им в такую погоду дома не сидится!

Катер, который Кольцов и Тихон Дмитриевич приняли за патрульный, нес на своем борту команду «охотников». Когда часа через полтора он появился неподалеку от Кирилловки, его ходовые огни были уже погашены. Осторожно, на ощупь приближался он к берегу, так и не дойдя до него, замер на мелководье. «Охотники» поручика Дудицкого, быстро и без суеты покинув катер, побрели к берегу по воде. Катер тут же растаял во тьме. Операция «Седьмой круг ада» началась…

Самым опасным местом для подчиненных Дудицкого являлся сейчас участок ровной, как скатерть, степи, окружающей Кирилловку. Не зная, где в точности расположены дозоры красных, они шли настороженной цепочкой, забирая в сторону от спящего села, под защиту довольно большой рощи колючей дикой маслины — ничего иного на этих солончаковых землях не росло. Ступали осторожно, держались друг друга, боясь отстать от группы в ночных сумерках. Ни стука шагов, ни треска сучьев под ногами — ничего. Лис не ходит тише… Все хорошо понимали, что успех операции зависит от этих первых шагов.

В высоких и густых зарослях маслины нашли укрытую со всех сторон поляну. Невдалеке пролегала проселочная дорога, вдоль которой на шестах был подвешен телефонный провод. Он вел на Кирилловский пост.

— Обрежем перед самым нападением, — решил Дудицкий. — Пока не трогать!

Сердито ухал в ночи чем-то раздосадованный филин. Офицеры-«охотники» проверили затворы винтовок и, сняв походные английские ранцы, расположились на поляне. Дудицкий сам отбирал этих людей и знал, что каждый из них в отдельности стоил многих. И дело не в том, что весь отряд состоял из кадровых офицеров, — все они были неоднократно проверены в походах по красным тылам. Наверняка каждый из них понимал, что кто-то сегодня может быть убит, а кто-то ранен, но сейчас на их серьезных лицах не отражалось ничего, кроме усталости. Дудицкий очень желал успеха всем, и прежде всего себе. Он напросился в этот рейд, покинув опостылевшую охранную службу, которая не обещала ничего, кроме звания пропойцы. Решил по-старинному: или грудь в крестах, или голова в кустах.

Всю ночь баркас носило по морю как щепку. Выносливый и не подверженный морской болезни Кольцов тем не менее чувствовал себя разбитым и беспомощным. К рассвету шторм пошел на убыль.