Карл Май - На земле штиптаров

— Ах так! В самом деле нет?

— Нет, никогда.

— И все же ты только что побывал у него, хотя имеешь при себе нож и два пистолета!

Он смутился, но тут же ответил:

— Я — совсем другое дело. Я его самый близкий друг.

— Тогда с нас довольно, — решительно ответил я. — Халеф, мы возвращаемся.

Оско и Омар уже взялись за ручки паланкина, но тут вмешался мясник:

— Ну и упрям же ты, господин! Хорошо, я пойду и еще раз спрошу.

Он снова вошел в дом и вернулся с известием, что мы можем войти. Я не стал спускаться наземь, а велел занести меня в дом прямо в паланкине. Заглянув во вторую дверь, Халеф шепнул мне:

— Там сидит лишь один-единственный человек; он не вооружен; лицо у него черное.

— Двери внутри есть?

— Ни одной.

Второй дверной проем был очень низким и узким, но все-таки носильщики протиснулись туда вместе с паланкином. При свете фонаря я заметил, что эта комната, напоминавшая пещеру, имела треугольную форму. Основанием этого остроугольного треугольника была передняя стена комнаты вместе с дверью. Его боковые стороны, образованные гладкой скальной породой, были длиннее. В задней части комнаты, в самом ее углу, располагался фонарь, слепивший своим огнем. Возле фонаря сидел Жут. Он облачился в черное одеяние, напоминавшее рясу. Его лицо было вымазано сажей и плохо освещено, поэтому черты его были неразличимы. Не мог я и рассмотреть, из чего состоял потолок этого скального домика. Мы находились в расселине. Над нами наверняка нависал потолок, иначе бы сюда проникал дневной свет.

Оско и Омар поставили паланкин так, что его дверца открывалась по направлению к Жуту. Свет фонаря падал мне прямо в лицо. Мясник встал у выхода. Обстановка была авантюрной, но не опасной.

Разговор начал Жут:

— Ты обратился ко мне. Что ты от меня хочешь?

Его голос звучал глухо и неестественно. Было ли то следствием плохой акустики или же он менял голос, чтобы остаться неузнанным?

Он произнес всего несколько слов, и тем не менее мне показалось, что я слышал уже этот голос — не тон, не тембр, а манера произношения навела меня на эту мысль.

— Ты Жут? — спросил я.

— Да, — медленно ответил он.

— Передаю тебе привет.

— От кого?

— Сперва от Усты в Стамбуле.

— Его же нет в живых!

— Что ты говоришь?

— Он мертв. Его сбросили с галереи башни в Галате.

— Шайтан! — вырвалось у Омара, который его и сбросил.

Откуда Жут это знал? Ни один гонец не мог бы промчаться так быстро, как мы.

— Ты разве еще не знаешь об этом? — спросил он.

— Я знаю это, — ответил я.

— И тем не менее ты передаешь мне привет от него, привет от мертвеца?

— А ты не думаешь, что он мог передать его мне перед своей смертью?

— Может быть. Но кара найдет его убийцу, и да умрет он медленно и жалко, снедаемый голодом и жаждой. Тебе есть что передать от других людей?

— Да, от Деселима из Исмилана.

— Но и он мертв. Ему пробили затылок и украли его копчу. Его убийцу ждет та же участь, что и убийцу Усты. Дальше!

— Дальше я передаю тебе приветствия от старого Мубарека и обоих аладжи.

— Эти трое сами уже почтили меня приветствием. Выслушивать привет от тебя нет надобности.

— Ах! Они здесь?

— Да, они здесь. А знаешь ли ты, кто я?

— Жут?

— Нет, я не Жут; его ты никогда не увидишь. И вообще ты никогда ничего больше не увидишь. Я…

Позади нас раздался громкий удар. Мясник исчез, захлопнув за собой дверь. Мы услышали, как он задвинул снаружи тяжелый засов.

Фонарь погас.

— Я… и есть старый Мубарек, — прозвучало где-то над нами. — Вы останетесь здесь, чтобы издохнуть от голода и жажды, заживо пожирая друг друга!

Его слова сопровождал глумливый смех; мы увидели над собой неясный свет; он исходил из какого-то проема. Увидели двойную веревку; она обвивала фигуру черного человека, которого вытаскивали сквозь этот проем. Затем хлопнула крышка, окно закрылось, и мы погрузились в непроницаемую тьму.

Все произошло так быстро, что мы не могли ничему помешать. Если бы я не сидел в паланкине с больной ногой, то, может быть, этим негодяям не удалось бы так легко запереть нас в этой ловушке.

— Аллах! — воскликнул Халеф. — Этот черный выбрался через дыру, а мы спокойно стояли, даже не угостив его пулей. Ведь было же время для этого.

— Ты прав. Мы совершили глупость, господин! — сказал Оско.

— Да. — Халеф улыбнулся. — Раньше мы совершали глупости поодиночке, а теперь все вместе, и сиди вместе с нами.

Снаружи, за дверью, раздался дикий вой. Забарабанили чьи-то кулаки, а затем каждый из собравшихся там людей назвал свое имя и пожелал нам самых ужасных мучений. Они живописали нашу судьбу всеми возможными красками. Можно было не сомневаться, нас заперли здесь, чтобы мы умерли с голода.

— Все они там, сиди, никто не потерялся, — молвил Халеф. — О Аллах! Если бы только я выбрался, я бы показал им мою плеть!

— Не вспоминай о ней! Она нас не спасет.

— Значит, мы умрем с голода! Ты думаешь, нам только это и осталось?

— Надеюсь, нет. Сперва обследуем это помещение. С боковых сторон нет никакого выхода; выбраться можно лишь через дверь или потолок.

— Господин, ты не захватил с собой фонарик — эту маленькую бутылочку с маслом и фосфором?

— Да, она всегда со мной. Возьми ее!

Если кусочек фосфора поместить в бутылочку с маслом, фосфор начинает светиться, как только откроют пробку и внутрь попадет кислород. Фонарик поблескивает более или менее ярко в зависимости от размеров бутылки и чистоты стекла.

Я всегда ношу такую бутылочку с собой, даже если никуда не еду. Она прекрасно помогает, когда мне доводится подниматься по незнакомым лестницам и идти темной, незнакомой улицей. Конечно, лучше всего, если стекло бутылочки отшлифовано.

Халеф взял этот крохотный фонарик и впустил внутрь воздух; теперь дверь оказалась довольно сносно освещена. Изнутри она была окована толстым листом железа и подвешена на железных петлях; крюки были вбиты прямо в породу и залиты свинцом. Быть может, нам и удалось бы расшатать петли и снять дверь, но сперва стоило посмотреть, не было ли другого выхода.

Теперь мы тщательно обследовали помещение. Его пол, как и боковые стены, состоял из твердой скальной породы. Стена была сложена из хрупкого сиенита и так хорошо связана раствором, что проделать дыру в ней было нельзя. Железный лист, выстилавший дверь изнутри, был прошит гвоздями с толстой шляпкой; ножами тут ничего сделать было нельзя. А если выбраться через потолок? Омар взобрался на плечи Оско, но и теперь не мог достать до него даже вытянутой рукой. Значит, попытку выбраться через крышу можно было пока оставить.

Итак, напрашивалось снять дверь с петель, и мои спутники бодро взялись за работу. Завизжали и заскрежетали ножи, вгрызаясь в породу; в ответ нам снаружи раздался громкий смех.