Владимир Птах - Подарок из Египта

Марк вошел в комнату Таиды. Таида была не одна. Она сидела на кровати со своей лучшей подругой Рутилой и болтала с ней о всяком вздоре. Обе девушки очень удивились появлению Марка. С их лиц сразу исчезла прежняя веселость.

— Марк? — проговорила Таида растерянно.

— Что, не ожидала? — произнес Марк с нагловатой ухмылкой. — А ты, я смотрю, неплохо тут устроилась, пока меня не было, — продолжал он. — Комнатку себе отхватила, — Марк окинул взглядом комнату, — шустрой ты, однако, девчонкой ока-залась.

Таида молчала.

— Эй, ты, как там тебя? — кивнул Марк на подругу Таиды.

— Рутила, — тихо отозвалась подруга.

— Слушай, Рутила, — сказал ей Марк, — сбегай-ка вниз, посмотри, как там мой кроко-дил поживает. Только назад не очень спеши.

То, что Марк услал Рутилу, не предвещало ничего хорошего. Таида это поняла по колючему взгляду Марка. Марк подошел к ней вплотную. Она встала с кровати и смело посмотрела ему в глаза.

— Ты со мной так и не поздороваешься? — спросил он ее, улыбаясь.

Таида поздоровалась.

— И это все? — удивленно произнес Марк.

— А что еще?

— Как что. А обнять меня, поцеловать ты разве не должна? Мы же так долго не виделись.

И Марк сам попытался ее обнять.

— Не лезь ко мне, Марк, — отстранилась она от него, — я не хочу тебя обнимать.

— Не хочешь? — притворно удивился Марк. — А раньше ты меня очень хотела. Помнишь, как мы развлекались?

— Это ты, Марк, развлекался. А меня от твоих развлечений всегда тошнило.

— Неужели? Может, ты еще скажешь, что тебя тошнило, когда я тебя вот тут ласкал?

Марк попытался просунуть ей руку между ног.

— Отцепись от меня! — оттолкнула она его руку и стала отходить назад.

— В чем дело, Таида? — недоумевал Марк, не переставая улыбаться, — Ты что, забыла, как ты стонала подо мной на весь дом?

— Я притворялась.

— Ах, ты притворялась, — разыгрывал Марк удивление, наступая на Таиду. — Тогда понятно. Посмотрим, как ты сейчас будешь притворяться.

Не успела Таида опомниться, как Марк припер ее к стене и что есть силы сжал ей правой рукой горло. А сила у Марка была. Таида сразу это почувствовала, когда стала задыхаться. Она судорожно глотала ртом воздух, и смертельный ужас отразился в ее выпученных глазах. А Марк не торопился расжимать пальцы.

— Ты вот что, сука, — шипел он ей в самое ухо, — чтобы я тебя возле отца больше не видел. Хватит к нему липнуть. Сиди в своей норе и не высовывайся. Ясно?!

Таида, как рыба, беззвучно шевелила губами, плохо соображая, что от неё хотят.

— И еще, — продолжал Марк, не убирая руки с ее горла, — я скоро буду выступать в театре Марцелла со своим крокодилом, не вздумай и ты туда сунуться. Не дай бог, ты у отца роль жены будешь клянчить, придушу тебя, тварь, как котенка. Ты меня поняла? Поняла, я тебя спрашиваю?! — рявкнул Марк.

Таида не могла ему ответить, но она кивала, моргала и всем своим видом показывала, что ей все понятно. Марку этого было достаточно. Он расжал пальцы, и Таида с хрипом и кашлем сползла на пол. Больше с ней разговаривать было не о чем. Марк развернулся и зашагал к выходу. По пути он опрокинул ногой сто-лик с украшениями и благовониями. Пусть стерва помнит, кто здесь хозяин.

Когда Рутила вошла в комнату Таиды, та сидела на полу и плакала, закрыв лицо руками. Рутила сразу поспешила к своей подруге и стала расспрашивать ее, что случилось. Таида рассказала ей, как Марк ее чуть не придушил.

— Это он тебя к отцу ревнует, — заключила Рутила, выслушав подругу.

— Ничего себе ревность, — произнесла Таида сиплым голосом, потирая шею. — А при чем здесь тогда какая-то роль жены? Чего он ко мне с женой-то приставал? — недоумевала Таида.

Но Рутила взялась ей все разъяснить. Бегая только что по поручению Марка проверять крокодила, Рутила встретила в коридоре Лесбию, и та ей рассказала, что слышала от рабов, прислуживающих в триклинии, будто бы на днях хозяин затевает какой-то спектакль, где будет участвовать крокодил. Видно в этом спек-такле есть роль жены. А Марк, скорее всего, не хочет, чтобы эта роль досталась ей.

— Но почему? — недоумевала Таида.

— Не знаю, — пожала плечами Рутила.

— А я назло ему буду участвовать в этом спектакле, — решительно сказала Таида. — Женой — не женой, но буду.

— А если он тебя и вправду придушит? Видела, какие у него были глаза ненормальные?

— Не придушит. Он своего отца боится. Я Квинту сегодня все расскажу. Этот щенок узнает, кто здесь настоящий хозяин. А то вообразил себя фараоном.

Так Таида решила отомстить Марку.

А Марк между тем, слегка постращав Таиду, в приподнятым настроении отправился искать Баселида. Поэт был его приятелем, и он хотел подсказать ему, как лучше написать сценку.

У дверей в комнату, где творил Баселид, стоял Луперк и, как ему было велено, периодически заглядывал в щелочку двери, чтобы убедиться, что поэт не спит. Но Баселид и не думал спать. Он не на шутку разошелся и уже исписал кучу лис-тов папируса. Все лицо у него было испачкано чернилами. Он то и дело нервно грыз тростниковое перо, чесал им за ухом или копался в носу. Так ему лучше думалось. Иногда он вскакивал с места и громко декламировал свои стихи, чтобы проверить, как звучит его писанина на слух.

Марк подошел к Луперку.

— Баселид здесь? — спросил он, кивая на дверь.

— Здесь.

— Он еще не уснул?

— Нет. Пишет. Только орет, как дурак.

Марк усмехнулся.

— Так надо, — сказал он глупому варвару и вошел в комнату.

— Ого! — воскликнул Марк, увидя стол, усеянный исписанным папирусом. — Ну ты, Баселид, и разошелся.

Марк стал разгребать папирус.

— Да ты тут уже, наверное, на три сценки написал.

Баселид ответил, что половину из этой кучи надо выкинуть в окно. Многое ему не нравится. Но есть и удачные места.

— Вот послушай, — сказал Баселид Марку, беря в руки кусок папируса. — Это слова крокодила после того, как его приласкали жены:

— Ну, как тебе, Марк? Нравится? — спросил Баселид.

— Да, отлично, — похвалил Марк поэта. — Продолжай в том же духе. А слова жрецов у тебя уже есть? — полюбопытствовал он.

— Да есть. Надо только доделать кое-что.

— Это хорошо. Я же, Баселид, буду играть одного из жрецов, — сообщил ему Марк.

— Ты? — удивился Баселид.

— Да, я, — подтвердил Марк. — Я только что отца уговорил. Ты, Баселид, вот что, все лучшие шутки и остроты постарайся вписать какому-нибудь одному жрецу. Я потом эту роль возьму себе. Сможешь это сделать?

— Сделаю, — пообещал Баселид. — Будешь на сцене первым остряком.