Владимир Птах - Подарок из Египта

Юлия заметила растерянность германцев, предчувствующих свою печальную участь. Она предложила им собрать все ценное, что можно было унести, и вместе с ней бежать в Испанию к ее родственникам.

— Ну что, согласны? — спросила она своих охранников.

В ее тоне звучала решительность и смелость.

— Согласны, госпожа, — ответил главный из германцев, и они стали спешно собирать вещи.

Бежать с ними согласились и управляющий имением, и еще несколько надсмотрщиков за рабами. Один из рабов тайком подстрекал германцев выдать Юлию властям. Он их убеждал, что за эту услугу они получат свободу и хорошее вознаграждение. Однако главный германец сурово ответил ему:

— Может, это у вас, в Каппадокии, предают своих господ, а у нас в Германии служат им до конца.

Германцы навьючили самым ценным добром несколько мулов и вместе со своей госпожой быстрым шагом двинулись к побережью.

Но это произошло уже потом, через несколько дней после неудачного выступления артистов Квинта. A пока что очевидцы нападения на Сеяна растекались из театра Марцелла по городу, и Рим быстро наполнился противоречивыми слухами о покушении. Всем было ясно, что последуют неминуемые аресты, но кто еще заме-шан в этом заговоре, кроме Квинта Серпрония, оставалось только догадываться. Главный виновник всех этих внезапных событий астролог Шумшер почуял опасность и для себя. Наблюдая в театре разыгравшуюся перед ним драму, Шумшер ужаснулся тому, что он натворил. А он-то, несчастный, хотел всего лишь сорвать выступление актеров Квинта. Шумшер и представить не мог, что все так обер-нется. Выходило, что он сам, собственными руками, лишил себя столь прибыльного местечка в доме Квинта. Куда он теперь пойдет? Опять к цирку предска-зывать будущее за сестерций? Все это не укладывалось у него в голове. А между тем надо было подумать и о своей безопасности. У него была слишком яркая внешность, и при желании его легко можно было отыскать. Рим кишел со-глядатаями, и чтобы укрыться от их вездесущих глаз, нужно было раство-риться в толпе, стать, как другие, и до поры до времени забыть свое ремесло. Сначала Шумшер решил избавиться от своей мохнатой бороды. Он завернул в пер-вую подвернувшуюся ему парикмахерскую и попросил брадобрея гладко его выб-рить. Брадобрей усадил его на стул и не спеша выбрал подходящую бритву. Между делом он полюбопытствовал, с чего это вдруг Шумшер захотел лишиться своей бороды. Ведь такую знатную бороду, какая была у Шумшера, нужно было отращивать не один год. Шумшер ответил, что он недавно женился, но молодая жена оказалась на редкость страстной натурой. В постели, в момент наивысшего сладострастия, она, сама того не желая, всегда почему-то хватается за его пышную бороду и рвет ее.

— Вчера она мне огромный клок из бороды вырвала — притворно жаловался Шумшер. — Нет уже моих сил терпеть. Для меня постель — сущий кошмар. Я после ночи с ней по всей комнате собираю свои волосы.

Брадобрей посочувствовал его горю и с еще большим усердием продолжал скрести бритвой щеку Шумшера.

Пока он этим занимался, в парикмахерскую завернули двое приятелей и, увидя, что брадобрей занят, сели рядом на скамейку дожидаться своей очереди. Один из них возбужденно рассказывал другу о том, что произошло час назад в театре Марцелла.

— Говорю же тебе, Критон, никто не ожидал, что эти актеры с дрессированным крокодилом нападут на Сеяна, — взахлеб рассказывал посетитель. — Все шло как обычно, но тут вдруг один из актеров, переодетый египтянином, как крикнет на весь театр: «Тирану смерть!», а потом своему ручному крокодилу: «Фас! Загрызи его!» и показывает крокодилу на Сеяна. Крокодил как прыгнет на него, да как вцепится Сеяну в руку. Ну, все, думаю, конец нашему префекту. Но Сеян опытный воин, его просто так не загрызешь, он вырвался и давай быстро уползать от крокодила под креслами. Крокодил за ним, но сенаторы его задержали.

Брадобрея так поразила эта новость, что он совершенно перестал следить за своей рукой и резанул Шумшера бритвой.

— Осторожней! — крикнул Шумшер брадобрею, хватаясь за свою порезанную щеку.

Но брадобрей не обратил на его возмущение никакого внимания. Он стал расспрашивать посетителей о покушении на Сеяна. Узнав, что актеры, натравившие крокодила на префекта, были рабами Квинта Серпрония, он произнес:

— Знаю я этого Серпрония, его клиенты частенько у меня бреются. Мне один из них как-то рассказывал, что у этого Серпрония в доме живет перс-астролог. Препаршивейший, говорит, варвар. Я думаю, это он привез крокодила из Египта, чтобы с помощью этой твари убить Сеяна.

— Вот бы поймать этого перса, — мечтательно проговорил Критон. — Уверен, за его голову дадут немало денег.

Все с ним согласились, и брадобрей посоветовал приятелям сходить на форум и узнать там приметы этого перса. Вдруг им посчастливится, и они его поймают.

— А ты его не знаешь? — обратился Критон к Шумшеру. — Ты ведь тоже, кажется, перс.

— Нет, я сириец, — спокойно ответил Шумшер. — А о Квинте Серпронии в первый раз слышу. Но думаю, его перса уже поймали.

— Навряд ли, персы народ хитрый, хитрее вас, сирийцев. Скорее всего, он улизнул.

— Надо сходить на форум, — сказал приятель Критона. — Там точно скажут, поймали этого перса или не поймали.

— Эх, попался бы мне этот перс, — проговорил брадобрей, делая зверскую гримасу, — я бы ему с удовольствием своей бритвой горло перерезал.

Шумшер невольно втянул голову в плечи и мысленно обратился к своему всесильному богу Ахурамазду, чтобы его поскорей побрили.

Луцию, как и Шумшеру, удалось невредимым выбраться из театра. На представлении он сидел рядом с Квинтом, но когда того стали вязать солдаты, он смешался с толпой и избежал участи брата. Правда, какой-то тип попытался удержать его за тогу. Но он двинул наглеца кулаком в зубы и был таков.

Долго не раздумывая, Луций устремился в Остию. Переждать разразившуюся над его двоюродным братом, а значит и над ним, бурю Луций решил в Африке. В Карфагене жило много его знакомых купцов, и у них он рассчитывал отсидеться, пока все не утрясется.

«Эх, братец-братец, — рассуждал про себя Луций, быстро перебирая ногами. — Не под счастливой звездой ты родился, нет, не под счастливой. Погубил тебя твой сынок со своим подарочком. И я еще в этом оказался замешан, — с досадой думал Луций. — Лучше бы ты, Марк, утонул в Меридовом озере на моем корабле. Честное слово, всем было бы теперь легче. Пьянствовал бы я сейчас на твоих поминках, а не бегал, как дурак, из города в город. Но я-то еще побегаю, с меня не убудет, а вот бедняга Квинт свое уже отбегал. Жаль, я денег у него не занял. Все равно у него все отберут. Как бы теперь и до меня не добрались». И Луций ускорил шаг.