Джозеф Конрад - Дуэль. Победа. На отмелях

Он пристально посмотрел на Лингарда и увидел, что это истомленное лицо оживилось каким-то чувством. Губы Лингарда слегка зашевелились, но не произнесли ни звука, и Картер опять отвел глаза в сторону.

— Может быть, было бы лучше, если бы вы мне все рассказали, но вы ведь предоставили мне быть вашим заместителем и оставили меня впотьмах. Я моряк и потому принялся за то, что, по — моему, было всего нужнее. Надо было смотреть за двумя судами. И вот теперь оба они в вашем распоряжении. Вы можете на них плыть или оставаться, сражаться или бежать, как вам угодно.

Едва переводя дыхание, он ждал. Лингард сделал над собой усилие и, наконец, произнес столь долго ожидаемые слова похвалы:

— Хорошо сделано.

— Я по-прежнему в вашем распоряжении, — порывисто прибавил Картер, не смотря на Лингарда, который хотел было улыбнуться, но не смог.

Картер не знал, что ему дальше делать: оставаться в каюте или предоставить этого человека самому себе. С непонятной самому ему робостью, совершенно чуждой его характеру, и точно сомневаясь в своем праве давать советы, он заметил:

— Почему бы вам не прилечь немного, сэр? Я присмотрю за всем. Вы, по-видимому, совсем выбились из сил, сэр.

Картер смотрел на Лингарда, который стоял по другую сторону стола, опершись о доску застывшими руками и пристально глядя куда-то перед собой. Картер не знал, что делать. Так не могло долго тянуться. Наконец он с облегчением заметил, что Лингард слегка покачал головой.

— Нет, мистер Картер. Я лучше пойду на палубу, — сказал капитан «Молнии», блуждая взглядом по каюте. Картер сейчас же дал ему дорогу, но прошло еще некоторое время прежде, чем Лингард сдвинулся с места.

Солнце уже зашло. В этот вечер ни на небе, чистом, как кристалл, ни на зеркально-ровной поверхности воды оно не оставило по себе никакого пламенеющего отсвета. От черного берега, лежащего на востоке, подымалась легкая, точно запах, тень, и таким безмолвием дышал весь горизонт, что самое время, казалось, кончилось. Очерчиваясь изящными черными силуэтами в ясной глуби вод и в спокойном прозрачном воздухе вечера, бриг и яхта стояли на якоре посредине главного канала, повернутые носом в одном и том же направлении. Лингард, опустив голову на грудь и скрестив руки, медленно ходил по корме взад и вперед. Картер следовал за ним точно тень, немой и внимательный. Он был очень обеспокоен…

Это было для Картера совершенно новое чувство. Никогда он еще не испытывал подобной тревоги за себя или за другого, и к своему необычному переживанию он относился с недоверчивой робостью. Лингард не смотрел ни на море, ни на небо, ни на свой бриг, ни на яхту, ни на палубу, ни вверх, вообще никуда. Его как будто ничто не интересовало. Картер почему-то чувствовал себя теперь еще более одиноким, чем когда этот человек оставил его одного, отдав на его попечение два судна, запутавшиеся в извилистых протоках и окруженные какой-то мрачной тайной. С момента возвращения этого человека, ответственность его не только не уменьшилась, а с удесятеренной силой стала давить на его молодые плечи. Картер был убежден, что Лингарда необходимо как-нибудь встряхнуть.

— Капитан Лингард, — в отчаянии заговорил он, — вы не можете пожаловаться, что я приставал к вам сегодня, но вы мне должны хоть кое-что рассказать. Что с нами будет? Придется нам сражаться или бежать?

Лингард остановился и посмотрел на Картера — строго и вопросительно. «Ага! — подумал Картер. — Подействовало!» Робость его прошла, и, воспользовавшись благоприятной минутой, он начал:

— Ведь суть в том, сэр, что у вас не будет помощника, если я не соглашусь исполнять его обязанности. Я забыл вам давеча сказать, что я прогнал с брига вашего респектабельного, толстого Шо. Он совершенно с ума сошел и наводил тоску на всех матросов. Вчера я велел ему убираться на яхту со всеми своими пожитками. Он устроил такой скандал, точно я собирался вышвырнуть его за борт. Тогда я его предупредил, что если он не пойдет честью, я велю его связать, как овцу, которую ведут на убой. Тогда он сошел по трапу сам, грозя мне кулаком и обещая, что когда-нибудь меня повесят, как пирата. На яхте он будет безвреден. Слава богу, теперь вы должны отдавать приказания, а не я.

Лингард круто повернулся и пошел в сторону. Картер не двинулся. Через минуту его позвали с другой стороны палубы, и он быстро пошел на зов.

— Какого это человека вы подобрали на берегу вчера вечером? — самым мягким голосом спросил Лингард. — Вы как будто что-то рассказывали мне об этом, когда я приехал на бриг.

— Я пытался вам рассказать, — откровенно заявил Картер. — Но скоро я бросил все мои попытки. Вы, по-видимому, не обращали ни малейшего внимания на то, что я говорил. Вам, очевидно, хотелось остаться одному. Я ведь не знаю ваших привычек, сэр. Вы заметили, капитан Лингард, что сегодня утром я пять раз спускался вниз, к двери каюты, чтобы взглянуть на вас? Вы сидели…

Картер замялся.

— Вы пять раз были в каюте? — спросил Лингард.

— Да. И на шестой раз я решил обратить на себя ваше внимание. Я не могу оставаться без приказаний. Надо смотреть за двумя судами, столько надо сделать…

— Ничего не надо делать, — прервал его Лингард чуть слышно, но таким голосом, что Картер умолк.

— Знать хотя бы это и то уже было бы что-нибудь, — решился он сказать наконец. — Нельзя было, чтобы вы так продолжали сидеть, солнце уже садилось, и наступала длинная ночь.

— Я еще чувствую себя несколько ошеломленным, — сказал Лингард, смотря Картеру прямо в лицо и точно желая узнать, какое впечатление произведет это признание.

— Вы были близко от места взрыва? — спросил молодой человек с сочувственным любопытством и ища глазами каких-нибудь внешних следов взрыва на теле Лингарда. Но следов не было. Ни один волос на голове капитана не был опален.

— Близко… Взрыв этот произошел точно у меня в голове… — Лингард сжал лоб обеими руками и бессильно уронил их. — Расскажите мне об этом человеке, — попросил он вдруг. — Откуда он? Впрочем, теперь он, наверное, умер, — прибавил Лингард с ноткой зависти.

— Нет, сэр, он живуч, как кошка. Я вам сейчас все расскажу подробно. Как я уже говорил, я решил разыскать вас живого или мертвого, и вот вчера, вскоре после полудня, я посадил команду на две наши лодки и поехал к берегу, чтобы сделать промеры и посмотреть, нет ли там прохода. Я хотел во что бы то ни стало добраться до вас, с бригом или без брига, — впрочем, теперь это все равно. Потом показалось три или четыре плавучих бревна, и один из калашей увидел на них что-то красное. Я решил посмотреть, что это такое. Оказалось, что это был саронг этого человека. Саронг как-то запутался в ветках и помешал человеку скатиться в воду. Я был страшно рад, когда оказалось, что он еще дышит. Если мы его приведем в себя, подумал я, он, может быть, многое порасскажет. Дерево, на котором он застрял, выплыло из пролива бухты, и, по моим расчетам, он пробыл на нем не больше половины дня. Я велел спустить его в грот-люк и положить на гамак внизу. Тогда он едва-едва дышал, а ночью пришел в себя и даже вышел из того гамака, в который мы его положили, и улегся на циновки. Сегодня утром он уже мог говорить. Я сейчас же пошел к вам и рассказал вам об этом, но вы не обратили никакого внимания. Я рассказал вам и о том, кто он такой, но я не уверен, слышали вы меня или нет.