Джозеф Конрад - Дуэль. Победа. На отмелях

Лингард не знал, что незадолго до рассвета один из шпионов Белараба, оставшийся в поселке, пробрался в ограду в месте, отдаленном от лагуны, и через несколько минут после того, как взвились ракеты Иоргенсона и Лингард расстался с вождем, уже рассказывал Беларабу о пленении Хассима и Иммады, о решительности ободренного этим Тенги, об овладении «Эммой» не то силой, не то путем переговоров, не то хитростью, в которой, может быть, принимали участие раджа и его сестра. Никому и ничему не доверявший и подозревавший, казалось, самого Аллаха, Белараб был очень встревожен этими новостями, ибо пиратская шайка Дамана оказывалась теперь в распоряжении Тенги. При таких обстоятельствах трудно было сказать, останется ли на его стороне и ваджский раджа. С характерной для него осторожностью, снискавшей ему в поселке прозвище «Отца Безопасности», он ничего не рассказал об этом Лингарду, боясь, как бы бешеная энергия белого вождя не увлекла его самого и его народ и не подвергла мир и спокойствие долгих лет неверным испытаниям битвы.

Белараб принялся убеждать Лингарда выдать белых людей, которые, в сущности, принадлежали Даману, верховному вождю илланунов, дабы этим простым средством сразу отвлечь его от Тенги. В самом деле, почему он, Белараб, должен из-за них воевать с половиной поселка? Это было не нужно и неразумно. Да и, кроме того, начинать войну в общине правоверных грешное дело. А если устроить с Даманом эту сделку, к Тенге можно будет сейчас же послать гонцов с предложением мира. Тенга сразу увидит, что его предположения рушатся и что надеяться ему больше не на что. Только нужно сделать это сейчас же… А потом можно будет сговориться с Даманом насчет выкупа, и он, Белараб, будет действовать в качестве посредника, сильный, без соперников, с чистым сердцем. В крайнем случае можно будет пустить в ход силу, так что этот вождь разбойников будет вести переговоры как бы под острием меча.

Белараб говорил долго. Говорил он тихо, с важностью, с тонкими и убедительными интонациями, с грустными улыбками, как бы подкреплявшими его доводы. Больше всего его ободрял изменившийся вид его белого друга. Свирепая мощь Лингарда куда-то пропала. Лингард слушал молча, все более непроницаемый, но на его лице светилось восторженное мирное настроение, как будто сам ангел мира обвеял его своими крыльями. Заметив эту перемену, советники Белараба, сидя на своих циновках, ободрились и громко изъявили свое согласие с мнением вождя. Свет тропического дня начал просачиваться в зал сквозь густой белый туман, обволакивавший землю. Один из мудрецов поднялся с пола и осторожными пальцами начал гасить свечи, одну за другой. Он не решался прикоснуться к лампам, горевшим холодным желтым огнем. По комнате пронеслось слабое дуновение утреннего ветерка. Лингард, сидевший против Белараба в деревянном кресле, в блаженной расслабленности человека, который только что видел рай, вздрогнул.

В дверях чей-то голос громко и без всяких церемоний закричал:

— Лодки Тенги вышли в туман.

Лингард приподнялся с места, и даже и сам Белараб не мог подавить своего волнения. С минуту Лингард в нерешительности прислушивался, затем выбежал из залы. Ограда гудела, как потревоженный улей.

Выйдя из дома Белараба, Лингард замедлил шаги. Туман еще не рассеялся. Слышался гул голосов, и неясные фигуры людей двигались от центра к ограде. Где-то между зданиями ударяли в гонг. Послышался громкий голос д'Алькасера:

— В чем дело?

Лингард как раз проходил мимо дома, где помещались пленники. У веранды стояли вооруженные люди, и над их головами Лингард увидел миссис Треверс рядом с д'Алькасером. Костер, у которого Лингард провел ночь, погас, угли были рассеяны, самая скамья лежала опрокинутая. Миссис Треверс, должно быть, взбежала на веранду, как только поднялась тревога. Она и д'Алькасер словно возвышались над смятением, которое уже начало стихать. Лингард заметил шарф на лице миссис Треверс. Д'Алькасер был без шляпы. Он снова крикнул:

— В чем дело?

— Я иду узнать, — отвечал Лингард.

Он боролся с желанием присоединиться к ним, возвыситься над смятением, предоставив ему бушевать у его ног, — возвыситься над человеческою жизнью, пустой, как сон, и не вяжущейся с поразительным ощущением его собственного существования. Сам не зная почему, он не уступил этому желанию. Его покинуло всякое чувство самосохранения. Вокруг него теснились люди, но, несмотря на общую сумятицу, очищали перед ним дорогу. Тревога, удивление, растерянность читались на всех лицах. Некоторые, однако, заметили, что у белого человека, отправлявшегося к ограде, застыла на губах улыбка. Ни к кому особенно не обращаясь, он спросил:

— Может ли кто что-нибудь разобрать на лагуне?

Один из старейшин Белараба отвечал:

— Туман сгустился. Если ты что-нибудь видишь, туан, это только тени вещей.

По всем четырем сторонам палисада стояли теперь вооруженные люди. Лингард взобрался по приставной лестнице и стал смотреть на лагуну. Она была вся окутана белым саваном, в котором нельзя было различить ни одной тени, и погружена в такую тишину, что не слышалось даже журчания волн, плескавшихся о берег. Лингард чувствовал, что он как бы слился воедино с этой слепой и беззвучной тишиной.

— Как тут вообще что-нибудь увидели? — спросил он недоверчиво.

К нему сейчас же привели четырех людей, которые видели темную массу лодок, движущихся в свете зари. Потом послали за другими очевидцами, Лингард почти не слушал их и стоял без мысли, без движения, глядя в застывший и немой туман. Вскоре нему подошел Белараб в сопровождении трех смуглых телохранителей. Поглаживая свою седую бороду, он спокойно заметил Лингарду:

— Твой белый человек не сражается?

— Пока еще не с кем сражаться, — отвечал Лингард. — Твои люди, Белараб, видели только тени на воде.

— Мне бы надо помириться с Даманом вчера вечером, — пробормотал Белараб.

Лингардом начала овладевать смутная тревога.

Через минуту подошел д'Алькасер, сопровождаемый двумя вооруженными людьми.

— По-моему, серьезного ничего нет, — отвечал Лингард на его тревожные расспросы. — Послушайте, как все тихо. Выяснить дело можно было бы только одним способом, — если бы удалось убедить Белараба вывести своих воинов и напасть сейчас же на крепость Тенги. Тогда мы что-нибудь узнали бы. Но убедить Белараба невозможно, да и, кроме того, такая экспедиция могла бы действительно кончиться печально. Я, впрочем, не думаю, чтобы все воины Тенги выехали в лагуну… Где миссис Треверс?

Этот отрывистый вопрос, показывавший, до какой степени миссис Треверс завладела душой Лингарда, заставил д'Алькасера вздрогнуть.

— Она с доном Мартином. Ему лучше, но он все-таки чувствует себя слабым. Если нас выдадут, его придется выносить на руках. Представляю себе сцену. Дона Мартина в сопровождении вооруженных пиками варваров несут на носилках, а по обеим сторонам их шествуем я и миссис Треверс. Миссис Треверс сказала мне, что пойдет вместе с нами.