Юрий Лиманов - Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна (СИ)

— Ба! — воскликнул неугомонный Портос и хлопнул себя ладонью по лбу. — Наконец-то я понял!

— Что вы поняли, мой друг? — спросил его д'Артаньян.

— Почему бедняга де Отфор просил вернуть письмо герцогини, а не уничтожить его. Он знал, что герцогиня будет волноваться, ибо боится, как сказал справедливо Атос, быть скомпрометированной письмом.

— Если бы он попросил меня уничтожить письмо, сжечь его, я бы не колеблясь, сделал это, — нахмурился д'Артаньян.

Друзья с некоторым недоумением посмотрели на лейтенанта. Зачем говорить о том, что не произошло. Первым нарушил молчание Арамис:

— Пожалуй, Атос прав. Я как-то не обратил внимания на эту, на первый взгляд, нелогичную просьбу умирающего. А сейчас понял: он и перед лицом смерти заботился о спокойствии своей любимой герцогини, зная, как она боится, что письмо попадет в чужие руки.

— Но тогда получается, что именно ее люди нападали на д'Артаньяна, — заявил Портос.

Друзья уставились на него с явным удивлением.

— Вот пример безукоризненной логики, — насмешливо сказал с легким поклоном в сторону Портоса Арамис. — Но я позволю себе не согласиться с вами, милый друг. Герцогиня никак не могла столь быстро узнать о гибели де Отфора и найти и выслать навстречу д'Артаньяну наемных убийц. Да и откуда она могла знать, какой дорогой он поедет? И откуда у нее столько людей? Не стоит представлять ее всемогущим человеком. Она только женщина.

— В конце концов, все это не имеет теперь никакого значения. Д'Артаньян уже подвергся нападению и ему следует соблюдать осторожность — вот и все. А письмо отвезу я! — заявил Портос.

— Дорогой Портос, мы ценим вашу готовность рисковать ради друга, но письмо следует везти д'Артаньяну. Он свидетель гибели родственника герцогини, он может рассказать ей подробности трагической схватки. Наконец, он дал слово. Но вы, как всегда, правы, — Атос в свою очередь иронически поклонился. — Он в опасности. Следовательно, его нужно охранять. И это наша обязанность, долг мушкетеров по отношению к своему лейтенанту. Мы все поедем сопровождать его, — с этими словами Атос встал из-за стола, показывая, что время разговоров кончилось и пора начинать действовать.

Глава 4

Было уже далеко за полночь, кода четверо мушкетеров и трое их слуг остановились у фигурной чугунной ограды особняка де Люиня, смутно белевшего в глубине просторного двора. Светились два окна на втором этаже. Соседние, неосвещенные дома терялись во мраке улицы. Стояла тишина, в воздухе витал дух опасности и приключений. Не спешиваясь, Атос жестом приказал Гримо, как самому сообразительному из слуг, вызвать привратника.

Гримо спрыгнул с седла, бросил поводья Мушкетону, неторопливому здоровяку, чем-то похожему на своего хозяина Портоса, и подошел к мрачному домику привратника, притулившемуся у решетчатых запертых ворот. Домик смотрел на улицу двумя темными окошками, более похожими на бойницы. Гримо постучал в толстенную дубовую дверь. Приоткрылся глазок: узкая прорезь, забранная в решетку. Гримо что-то стал говорить, жестикулируя по привычке, хотя, наверное, и понимал, что его выразительные жесты не видны привратнику.

Мушкетерам показалось, что переговоры длились очень долго, тем более, что все они знали, как немногословен Гримо и как четко и коротко умеет он выразить свои мысли. Наконец, невидимый привратник что-то понял, захлопнул глазок, и вскоре мушкетеры услышали его гулкие шаги по вымощенному плитами двору. Потом чей-то зычный голос, явно привыкший объявлять гостей, произнес по-испански: "Шевалье д'Артаньян с письмом к ее светлости герцогине!"

Д'Артаньян спешился. Ничто не нарушало тишины. Потянулись минуты ожидания. Он подумал, что только Гримо, слуга графа де ла Фера, воспитанный в почтительном уважении ко всем знакам высокого происхождения, мог присвоить ему, словно король подданному, титул шевалье.

Лязгнул засов, тяжелая дверь отворилась, привратник что-то сказал Гримо, тот вернулся к мушкетерам и продолжил, разводя руками, словно извиняясь:

— Просят только мсье шевалье!

Д'Артаньян вопросительно поглядел на Атоса, тот кивнул ему и приказал Гримо:

— Следуй за мсье лейтенантом!

Они вошли в дом.

Их почтительно встретил ливрейный лакей. Лейтенант поднялись по широкой мраморной лестнице, оставив Гримо в полумраке вестибюля. Лакей открыл перед мушкетером высокие, отделанные позолотой двери, и они прошли через ряд комнат. Их роскошное, но уже вышедшее из моды убранство начала века позволяло судить о вкусах бывшего владельца дома. Впрочем, д'Артаньяна интересовала сама герцогиня, а не канувший в Лету суетный фаворит молодого короля. Он чувствовал некоторое волнение перед встречей. Прочитав ее письмо в первый раз, он не задумался над тем, какая женщина могла написать его. Его больше интриговали тайны, скрытые в письме. Но когда они с друзьями на импровизированном военном совете в трактире принялись разбирать послание герцогини чуть ли не по слогам и сопоставлять с известными им фактами, в его представлении сложился образ циничной, бессердечной, ловкой, распутной женщины и, если верить Портосу, удивительно красивой.

Лакей ввел его в кабинет.

Над просторным полированный письменным столом висел портрет молодой белокурой красавицы. Д'Артаньян равнодушно скользнул по нему глазами, потом взглянул еще раз внимательнее — несомненно, это была герцогиня де Шеврез, еще совсем молоденькая. И тут д'Артаньяна озарило: как они могли забыть, что первым мужем ее был герцог де Люинь? Конечно же, вечно нуждавшаяся в деньгах легкомысленная герцогиня после смерти де Люиня, унаследовав его особняк, стала сдавать его внаем. И понятно, что арендаторов она искала среди своих знакомых…

— Шевалье д'Артаньян? — раздался низкий, волнующий женский голос.

Лейтенант обернулся. Заглядевшись на портрет де Шеврез, он не заметил, как в кабинет вошла герцогиня ди Лима.

— Ваша светлость! — поклонился он.

На герцогине было темное закрытое платье с большим кружевным светло-лимонным воротником и высоким лифом. Она указала ему на кресло, а сама села на софу. При слабом свете свечей герцогиня показалась мушкетеру значительно моложе своих лет. Д'Артаньян пристально вглядывался в ее лицо, пытаясь найти соответствие с тем образом, который возник в его воображении, и не мог. Она была, бесспорно, очень хороша: густые, иссиня-черные волосы обрамляли удлиненное, алебастровой белизны лицо. Черные брови и длинные густые ресницы оттеняли светло-серые глаза, отчего взгляд их казался манящим и немного загадочным. Но главное, во всем ее облике было что-то непередаваемо мягкое, женственное.

Да, Портос не преувеличивал, подумал мушкетер, не спуская глаз с прекрасной герцогини.