Геза Гардони - Сочинения в двух томах. Том 2. Звезды Эгера

Но Гергею было уже не до них. Через четверть часа он въехал в Бактайские ворота (западный проход в городской стене), изредка поглядывая на крепостные вышки, проскакал по рынку мимо архиепископской однобашенной церкви и поехал вверх, к воротам крепости.

Стена здесь была ярко-белая, новая - казалось, от нее еще пахло известкой.

Мост был спущен. Гергей птицей влетел в крепость, разыскивая глазами капитана.

На рыночной площади крепости стояло несколько сотен солдат, а перед ними - высокий, худощавый и статный человек в лиловом бархатном ментике. У пояса у него была сабля с широким клинком, на ногах высокие красные сапоги, в руке он держал красную бархатную шапку с орлиным пером. Гергей узнал в нем Добо. Рядом с ним вытянулся загорелый белокурый оруженосец, сжимая в руке древки двух знамен: национального и красно-синего знамени Эгера. По другую сторону Добо стоял широкоплечий старик священник - отец Балинт - в белом стихаре и с серебряным распятием в руке. Седовласый, с длинной бородой, он был похож на библейского пророка.

В крепости как раз приводили солдат к присяге. Добо произнес заключительные слова своей речи, потом, надев шапку, повернулся и посмотрел на прискакавшего всадника.

Гергей спрыгнул с коня и, блестя глазами, отдал салют саблей.

- Господин капитан, честь имею доложить, что я прибыл.

Добо смотрел на него во все глаза. Пригладив свою круглую седеющую бороду и длинные развевающиеся усы, он окинул его изумленным взглядом.

- Не узнаете меня, господин капитан? Восемь лет не видались. Я самый преданный солдат вашей милости: Гергей Борнемисса.

- Гергей, сын мой! - воскликнул Добо, раскрыв объятия. - Так я и знал, что ты меня не покинешь!

Глаза его светились радостью. Он обнял и расцеловал Гергея.

- Ты, что ж, один приехал?

В тот же миг на гарцующем жеребце выехал на площадь Шаркези. Конь подкидывал босого, оборванного цыгана на полсажени.

Солдаты засмеялись.

Улыбнулся и Добо.

- Это все твое войско?

Гергей рассмеялся.

- Нет, это только мой оружейник. Надеюсь, я правильно поступил, что привез его сюда?

- Здесь, сын мой, каждый человек на вес золота.

Цыган бросился целовать капитану руку - Добо отдернул ее.

Да разве Шаркези уймешь! Он поцеловал капитану голенища сапог.

- Так сколько же вас прибыло? - беспокойно расспрашивал Добо.

- Немного, - смущенно ответил Гергей. - Мне дали всего лишь двести пятьдесят солдат.

У Добо заблестели глаза.

- Двести пятьдесят? Сын мой, если бы ко мне отовсюду присылали по двести солдат, я встретил бы турка на Макларском поле.

- Так что ж, разве не придет подмога?

Добо ничего не ответил, только махнул рукой; потом, обернувшись к стоявшим вокруг него офицерам, представил им Гергея. Из королевских войск прибыл уже Золтаи, с которым Гергей познакомился одиннадцать лет назад в Буде. Он и сейчас был такой же белокурый, стройный и веселый. Даже бороду не отрастил - стало быть, еще не женился. Был тут и другой офицер из королевских войск - Гашпар Пете, маленький человечек с колючими, навощенными усами; его именовали «ваша светлость». Возле Пете стоял голубоглазый парень с лихим чубом. Он тоже пожал руку Гергею и представился:

- Янош Фюгеди, офицер капитула.

Гергей взглянул на него.

- Что-то, братец, мне твое лицо больно знакомо!

Фюгеди улыбнулся.

- А я не припомню…

- Не ты ли угостил меня в Эрдее жареным воловьим ухом?

- Воловьим ухом?

- Ну да. На заднем дворе королевского замка, в тот вечер, когда должна была состояться свадьба Фюрьеша.

- Может быть. Я и правда угощал там пажей всякой всячиной.

- Надеюсь отблагодарить тебя.

- Как так?

- Преподнесу тебе ухо турецкого паши. - Гергей повернулся к Гашпару Пете: - А ты чего унылый такой?

Пете пожал плечами.

- У меня двадцать ратников удрало по дороге. Ну пусть они только попадутся мне на глаза!…

- А ты никогда таких солдат не жалей, - сказал Добо, махнув рукой. - Ворота у нас открыты. Кто дрожит за свою шкуру - пусть убирается на все четыре стороны. Мне для защиты этих стен ящерицы не нужны.

Только тогда заметил Гергей отца Балинта, которого уже с год не видел. Он обнял и поцеловал старика.

- Вы что же, ваше преподобие, не уехали с попами?

- Надо же кому-то и здесь остаться, - ворчливо ответил отец Балинт. - А что поделывает Цецеи?

- К вам едет! - чуть не крикнул в ответ Гергей. - Молодые удирают, а старики за сабли берутся. Вот увидите, как отец будет рубиться, хоть рука у него и деревянная.

Из церкви вышел коренастый человек с короткой шеей, одетый в темно-синий доломан и вишневого цвета штаны. О голенище его желтого сапога билась сабля шириною с ладонь. Он шел с едва поспевавшим за ним стариком в больших очках и уже издали, смеясь, махал рукой Гергею.

Это был Мекчеи.

С тех пор как Гергей расстался с ним, Мекчеи оброс бородой и стал еще больше похож на быка. Шел он грузным шагом - земля гудела у него под ногами.

- Так ты женился? - радостно спросил Гергей, после того как трижды обнял его.

- Ну конечно, женился! - ответил Мекчеи. - У меня уже и Шарика родилась.

- Кого же ты в жены взял?

- Голубоглазого ангела.

- Но кого же?

- Эстер Суньог.

- Ура! А где же твоя прекрасная сабля со змеиной рукояткой?

- Цела. Да только я берегу ее, по будням не надеваю.

- А где твоя семья?

- Отправил их в Будетинскую крепость. Пусть поживут там, пока мы с турками управимся. - И продолжал, бросив взгляд на Добо: - Я, правда, говорил старику, что ни к чему нам жен отправлять отсюда, но он так боится за свою Шару. Всего лишь год, как женился.

Пришедший вместе с Мекчеи очкастый старик с окладистой бородой встал перед Добо, развернул лист серой бумаги и, далеко отставив его от себя, начал громко читать:

- Так вот, имеется у нас в наличии: овец восемь тысяч пятьдесят, четыреста восемьдесят шесть волов, коров, телят. Пшеницы, ржи и муки - всего одиннадцать тысяч шестьсот семьдесят одна мера. Ячменя и овса тысяча пятьсот сорок мер.

Добо покачал головой.

- Этого мало, дядя Шукан.

- Я и сам так думаю, господин капитан.

- Чем будем кормить лошадей, если турки не уберутся от нас к зиме?

Старик пожал плечами.

- Выходит, ваша милость, господин капитан, что придется кормить лошадей хлебом, как и солдат.

- А сколько у нас вина?

- Две тысячи двести пятнадцать ведер.

- Тоже мало.

- Зато вино старое - нынешний-то сбор весь к черту полетел. Есть еще несколько бочек пива.

- А свиней?

- Живых сто тридцать девять. Свиных туш сто семнадцать.

Борнемиссе только теперь удалось осмотреться как следует. С северной стороны площади стояли в ряд дворцы; с восточной - обширное здание, похожее на монастырь, - теперь, должно быть, казарма. Возле него - постройка, напоминавшая церковь. Но кровля на его низкой четырехугольной колокольне была плоская, и на ней стояли темные плетеные туры для защиты пушек. Повсюду сновали, суетились каменщики, плотники, землекопы и другой рабочий люд; везде стоял стук и грохот.